Меч Господа нашего 3. Помни имя свое (Афанасьев) - страница 383

— Псина… — Гурдаев прошелся по камере, три шага до стены, три обратно — а если даже и так. Я и есть пес, волком мне не стать, признаю. Пес-волкодав. Скажи — ты бы стал пасти стадо, принадлежащее твоему отцу без собаки?

Бандит ничего не ответил.

— Вот скажи. Аслан — ты то зачем на это пошел. Ты же в авторитете был. Ломом подпоясанный. Разве воры — в политику лезут?

— Я больше не вор.

Гурдаев с ноги сбился.

— Повтори.

— Я больше не вор…

Небольшой диктофон в кармане — прилежно мотал пленку. Того, что сказал Аслан — было достаточно, чтобы на любой зоне его опустили.

— А кто ты есть?

— Аллах Акбар — коротко и исчерпывающе ответил чеченец.

— Верующий, значит. А зачем ты людей в Грозном грабил? Разве Аллах не запрещает брать чужое, а?

— То были не люди.

— Интересно… а кто?

— Неверные. Жизнь неверного разрешена и все его имущество разрешено. Я не взял ничего из того, что Аллах запрещает брать…

— А как же твои сокамерники? Те, кто с Лабазановым.

— Они идут против Аллаха! Кара Аллаха настигнет их.

— В лицо им скажешь? Что же ты их за глаза то опускаешь? А еще правильным отрицалой считался, в СИЗО хату держал.

— Фуфло все это! — выкрикнул бывший вор — нет Бога кроме Аллаха!

Если бы это не было так жутко, возможно, это было бы даже смешно.

— Значит, ты у нас теперь правоверный гоп-стопник, так?

Чеченец тяжело вздохнул.

— Встретились бы мы на воле, мусор…

Бывший мент хлопнул в ладоши.

— Не вопрос, Асланчик. Вставай.

Бывший грабитель, успевший намотать одиннадцать лет тюремного стажа — не пошевелился и мент поддел его ногой.

— Вставай, вставай… Выметайся отсюда. Освобождай жилплощадь!

Бывший бандит неловко встал.

— Пошел к двери!

— В спину стрелять хочешь, да? Стреляй в лицо, мусор!

Мент рассмеялся — искренне и оскорбительно для Аслана.

— На… ты мне нужен. Я думал, ты правильный отрицала, ломом подпоясанный, а ты… Давай, давай, пшел отсюда! Пшел!

Вор, немного помявшись, покинул свое временное пристанище. Солдаты — солча смотрели на него.

— Давай к лестнице! Шевелись! Пошел!

Они прошли лестницу, потом — одну за другой две двери. Вышли во дворик.

— Ну, что встал! Давай, двигай отсюда! То, что ты за вора отрекся — это, конечно, вся братва узнает, благо прогоны твои гнилые в их адрес я записал. Но теперь же теперь до них пофигу, ты же теперь при делах, так? Пшел отсюда!

Бывший вор заскрипел зубами — он был недалекого ума и только теперь, когда свобода была перед ним, совсем рядом, только шагни — он понял, в какую ловушку он сам себя загнал. Если он пропал на несколько дней, а потом появился — сразу подумают, что его схватило ФСБ, а потом отпустило. Если его никто не был, не выбили ему зубы — значит, он всех сдал, согласился стучать. Или — уже давно стучит. А наказание за это — только одно. Если же он попытается уйти на зону и спрятаться там — рано или поздно этот мусор козырнет своей проклятой кассетой, где записано, как козырный фраер Бесила отрекается от воровских понятий и парафинит братву. Минимум, что за это полагается — опустят, загонят под шконку, сделают женщиной…