Крепко веруя в истинность православия, жду с нетерпением, что же оно преподнесет мне нового.
Что такое Единоверие? Интервью с Тарасом Сидашом, богословом, философом и переводчиком Разговор ведет Федор Пирвиц
У кого-то при упоминании о старообрядцах возникает картинка упертого насупленного бородача, с думой о Святой Руси, двоеперстии, долгом богослужении без сокращений, плюс суриковская «Боярыня Морозова» и что-то там про протопопа Аввакума. Предложенные «стереотипы», очевидно, созданы в жанре политического плаката или даже политической карикатуры. Ну и как всякая такого рода образность, она больше говорит о ее создателе, нежели о «действительности». Это — если допустить, что где-то вообще существует действительность, с которой она соотносится. Почему, в самом деле, о долгом богослужении должен думать именно старовер, а не новообрядческий монах или католический, служащий по одному из средневековых чинов? О тех же, на чьих лицах отпечатлевается по нынешнем временам «дума о Святой Руси», — я и вовсе боюсь говорить.
Как правильно говорить: старовер или старообрядец?
Правильно: старовер, ибо центр разногласий с последователями Никона состоит отнюдь не только и не столько в обрядах, сколько в разном понимании того, что такое вера, человек, церковь.
Однако исторически сложившиеся названия и самоназвания порой пользуются этим словом: например, крупнейшая и старейшая иерархия, оппозиционная синодальной/ патриархийной церкви называет себя РПСЦ — Русская Православная Старообрядческая Церковь. Наибольшим совершенством, на мой взгляд, отличаются самоименования общин, называющих себя «древлеправославными», например — поморов: Древлеправославная Поморская Церковь. Слово «древлеправославная» наилучшим образом сообщает о том, что собственно переменилось и обновилось у одних, и что сохраняется древним у других.
Раскол XVII века произошел главным образом из-за разногласий в обрядах?
Стоит только заглянуть в произведения самих противников Никона, и мы увидим, что основной «грекофильской новиной» было такое определение архиерейской и царской власти к целому церкви, при котором за властями признавалось право по собственному разумению и произволу предписывать что-либо церковному целому. Совершенно ясно, что и отказавшийся к концу своей жизни от своих же обрядовых новин патриарх Никон, и довольно-таки всеядный в обрядовом смысле царь Алексей Михайлович полагали главным в реформе не «содержание» реформы, т. е. не принятие того или иного ее положения, но само принятие, безропотное послушание властям в вопросах веры. Как говаривал потом кровавый палач — патриарх Иоаким: «Старая вера, новая вера — что приказали, в то и веруй» (цитирую по памяти).