В душе Бенджамина шла жесточайшая борьба. Долг не мог позволить ему делать выбор. Он твердил: иди сражайся туда, куда тебя посылают, но сердце молило подумать о Мариэль. Альберто выбросил окурок за борт и, заметив приближающегося матроса, обратился к Бену:
— Не ломай голову, дружище, оставайся. Твоя милая одобрит такой выбор.
В другом случае Бен прочел бы в этих словах иронию, но он знал, что Альберто действительно желает ему только добра. Будучи знакомы с самого первого дня созыва добровольцев, они здорово сдружились, хотя Альберто и был старше его на десять лет. Под конец третьего десятка он все еще был одинок и томился от безответной любви к одной девушке более пятнадцати лет. Среди солдат он не пользовался популярностью, поскольку был по обыкновению печален и в шоколадно-черных глазах его металась тоска.
— И вот еще что, — добавил Альберто, смущенно переступая с ноги на ногу и напоминая большого ребенка, — если меня убьют, будь добр, отправь это моей матери, а это — ей.
Всучив Бену два конверта, он поспешно удалился. У Бена защипало в глазах. Глядя вслед другу, он думал о несправедливости и странности судеб. Как эта девушка могла не полюбить такого прекрасного мужчину, как Альберто? Он взглянул на конверт: «Эстеле Санчес», на другом был записан его домашний адрес. Альберто много рассказывал о матери, которую очень любил, и все сожалел, что пришлось оставить ее одну.
Сглотнув застрявший в горле комок, Бен аккуратно убрал письма под форму и принял решение.
* * *
— Мариэль! Да ты совсем с ума сошла!
Открыв сонные глаза, Мариэль не могла понять, почему Кассандра тянет ее. Только она хотела открыть рот, как спина жуткой болью дала о себе знать.
— Ты всю ночь спала на подоконнике?
— Ого! Пожалуй. Я не заметила, как уснула. Последнее, что я помню, как стояла, прислонившись щекой к стеклу, и были звезды.
— Ну смешная! Хорошо еще, что в Бэнчизе, кроме нас, никого нет. Случись такое в Голуэе, так какой-нибудь художник живо зарисовал бы тебя во всех пикантных подробностях.
Мариэль покраснела и одернула сорочку.
— Ты слишком много скучаешь, даже твой организм уже не справляется.
— Ты говоришь, как мама.
— Мама права.
— Неужели?
— В этом права.
— Важная добавка.
— В общем, ты одевайся, мы ждем тебя завтракать.
— Я не голодна.
— Хочешь умереть с голоду?
— Почему бы и нет. Я и так мертва.
— То есть я могу забрать себе Бена? — подзадорила сестру Касси.
— И не надейся!
После паузы Мариэль добавила:
— Касси, мне кажется, Бен жив. Вчера я попросила Бога дать мне знак, я спросила: «Жив ли он?» — и, открыв первую попавшуюся книгу, увидела, что мой палец покоится на строчке: «Да, я принимаю гостей». На слове «да», понимаешь?