— Сынок! Ох, сынок!
— Папа! — Бен крепко обнял отца, подумав, как ему не хватало этого.
— Слава Господу! Ты жив!
— Да! Но как ты, папа?
— Что мне, старику, будет?! А как я волновался за тебя! А Мариэль! Она чуть не умерла с тоски.
Тут мистер Райнер заметил печаль в глазах сына, а затем, наконец, приметил и девушку, стоящую за калиткой.
— Черт побери, что стряслось?
— Папа, я все тебе объясню потом. Мне нужно бежать к Мариэль. Она еще не видела меня, не знает, что я жив! Прошу, позаботься об этой девушке. Ее зовут Эстела. Только она не говорит по-английски. Я все тебе объясню, когда вернусь.
И с этими словами Бен, еще раз крепко обняв отца, подбежал к Эстеле, на пальцах объясняя ей, что она должна остаться здесь. Она отнекивалась, мотая головой в разные стороны, но Бен, не став ее слушать, со всех ног бросился в конюшню. Спустя несколько секунд он уже мчался по пути к Бэнчизе. Непослушная Эстела, уведя из конюшни еще одну лошадь, кинулась за ним в погоню. Бен стремительно удалялся, но она еще видела маленькое пятнышко на горизонте, а потому не сдавалась. Бен же неугомонно подгонял лошадь, не в силах дождаться. Казалось, уже тысяча лет прошла с того момента, как память резко вернулась к нему. Он все время думал о Мариэль и даже не представлял, что скажет ей, что теперь будет. Не убьет ли ее эта скорбная новость, не проклянет ли она его и свою судьбу. От слез Бен не видел дороги. «Мы иметь ребенок, — вспоминал он слова Эстелы, и горечь разъедала его сердце. Эти, на первый взгляд, радостные слова грозили ему смертью и забвением. — О, почему, почему так вышло?» Когда на горизонте показалась Бэнчиза, у Бена перехватило дыхание. Спрыгнув у ворот с лошади, он даже не привязал ее, а бросился бежать. Еще издали он увидел Мариэль. Она сидела прямо на земле, прислонившись спиной к колонне и задрав голову к яркому небу. Вероятно, услышав топот, она резко вскочила на ноги, а затем робко пошла навстречу, прикрываясь от солнца рукой и вглядываясь в путника. И вдруг она осознала, кто перед ней. Будто стрела пронзила ее сердце, волнение тут же разлилось по венам мощной струей. Мариэль со всех ног бросилась к Бену и упала в его объятия со счастливым чувством освобождения:
— Бен! Бен! Это ты! Бенджамин! Родной мой! Любимый! Ты жив! О, я знала! Знала это! Спасибо, Господи! Бен! Милый! — она смеялась и плакала одновременно, не успевая прийти в себя от поцелуев Бенджамина.
— Мариэль, любимая! Мариэль! — шептал Бен, непрестанно целуя ее и крепко сжимая в своих объятиях, и слезы жгли его глаза.