Кажется никто так красиво не писал про русскую тройку, как Гоголь. Действительно, только в удалой России могла появиться она на свет, там, где мыслят и живут с размахом, где нет места тоске и скуке. Тройка олицетворяла собой Россию. Эти бубенцы, разлетающиеся гривы, крики мужиков с поводьями в руках… А этот скрип полозьев по снегу, а грохот колес по проселочным дорогам и по булыжным мостовым…
Тройки несли горе и радость, плохие и хорошие вести. Как замирали сердца, когда тройка, звеня и громыхая, подъезжала к дому, и как сжималось оно, когда тройка скрывалась вдали. Что они увозили? Почему их так ждали? Почему мы до сих пор при слове «Россия» вспоминаем слово «тройка».
Да потому что это мы, русские люди, не терпим промедления и всем нам хотелось бы разок сесть в тройку и унестись туда, где можно оставить заботы и тревоги. Кто знает, может там, где скрывается на повороте тройка, остаются все горести и ждут нас радость и спокойствие.
В седьмом часу вечера я, напившись чаю, выехал со станции, которой название уже не помню, но помню, где-то в Земле Войска Донского, около Новочеркасска. Было уже темно, когда я, закутавшись в шубу и полость, рядом с Алешкой уселся в сани. За станционным домом казалось тепло и тихо.
Хотя снегу не было сверху, над головой не виднелось ни одной звездочки, и небо казалось чрезвычайно низким и черным сравнительно с чистой снежной равниной, расстилавшейся впереди нас.
Едва миновав темные фигуры мельниц, из которых одна неуклюже махала своими большими крыльями, и выехав за станицу, я заметил, что дорога стала тяжелее и засыпаннее, ветер сильнее стал дуть мне в левую сторону, заносить вбок хвосты и гривы лошадей и упрямо поднимать и относить снег, разрываемый полозьями и копытами. Колокольчик стал замирать, струйка холодного воздуха пробежала через какое-то отверстие в рукаве за спину, и мне пришел в голову совет смотрителя не ездить лучше, чтоб не проплутать всю ночь и не замерзнуть дорогой».
...
А. Н. Толстой «Метель»
Вечер, холод и промозглый ветер, а надо выходить из теплого домика, садиться в сани и ехать в неизвестность, в темноту. Хотя во дворе и кажется, что на улице тепло и ветер не такой сильный, но на самом деле это не так. За станицей стонет ветер, и отчаянно машут крыльями мельницы. А ехать надо, поэтому, несмотря на погоду, человек кутается в шубу и садится в сани. Колокольчик то звенит, то затихает, ветер рвет гривы и хвосты лошадей. Хочется поджать под себя ноги, поглубже спрятать головы в воротник и заснуть. А может лучше вернуться, ведь предупреждал же станционный смотритель, что не стоит отправляться в дорогу, но уже поздно возвращаться. Впереди долгий путь.