Не может быть, чтобы мы не сохранили его в себе под напором «общечеловеческих ценностей», которые на самом-то деле обернулись для нас забившим все телевизионные каналы космополитическим мусором!.. Чего нам искать на стороне?!
Нынче из-за рубежа только ленивый не напоминает нам о «цивилизованном мире». Бывает, еще громче стараются подпевалы — якобы из «своих».
Но разве Кавказ — не цивилизация?
Удивительная. Уникальная. Другую такую не земле — поискать.
В каждом народе есть люди, которые своим подвижническим примером и безукоризненным нравственным опытом не только скрепляют прошлое с настоящим, но и настоящее с будущим: они наверняка останутся — в благодарной памяти соотечественников. Таков Ирбек Кантемиров, одним своим незапятнанным именем сплачивающий нынче и многострадальную Осетию, и сбитый с толку прежде всего самою Москвой Северный Кавказ, и всю неспокойную страдающую Россию.
И скифские безымянные курганы в причерноморских степях, и европейские хроники о легендарных аланах, и могильная плита с фамилией офицера русской армии Кантемирова, оставленая на Шипке в Болгарии сто двадцать лет назад — все это памятники и древнему, и еще недавнему рыцарству, которое и нынче неистребимо живет, пока живы те, кто помнит о нем и чтит его…
Попробуем представить себя на его месте: вот он уже столько месяцев ходит в Москве по самым разным инстанциям, все пытается выкупить своего Асуана… Кто-то за это время стал владельцем гигантского алюминиевого завода в Братске, кто-то купил себе старинную виллу в Ницце, а другой — самый дорогой дворец в Брюсселе, столице Бельгии. Продаются и покупаются авиакампании и пароходства, из рук в руки переходят крупнейшие производства и самые богатые банки, а твой как будто все это понимающий, твой верный конь смотрит на тебя полными печали глазами: а ты-то, мол, что со мною медлишь? Ты-то что?!
«Знаешь, как он в то время смотрел на меня? — рассказывал мне Ирбек. — Так выразительно, что я как будто читал у него в глазах: ну, и где, мол, эти твои застольные товарищи, эти герои-благодетели, которые тут сперва похлопывали меня по шее и поддерживали ладонью морду, а потом в соседнем ресторане так били себя в грудь, что и мне тут, на конюшне, слыхать было: ну, какой разговор!.. Такого красавца и такого молодца — да не выкупить? Все, на днях решим, все!.. Он так, ты веришь, глядел, что мне казалось, как будто не толь ко он на меня смотрит — все лошадки, с которыми я когда-то работал и которые меня никогда не подводили и не предавали — тем более… у меня тогда голова падала на грудь!»