– Да, я слыхал, как ты с ним по этой теме складно причесывал. – Карим усмехнулся, но тут же погасил улыбку. – А про то, куда идем, спрашивал?
Мончегоров вдруг почувствовал, что от него повеяло запахом смерти. Смерти для всей старообрядческой общины.
– Да нет, с чего бы? Мы его вообще не интересуем.
– Да? Ну, ладно… А что ты на меня так смотришь? – взгляд Карима заледенел.
Иван Степанович замер. Он действительно пристально разглядывал «представителя правительства», отыскивая в нем черты или признаки убийцы. Неужели он прочел его мысли? Как Ефросинья…
– А смотрю я так, уважаемый Карим, потому что удивляюсь вашим манерам, – с иронией сказал он. – В Москве они были более изысканными…
– А-а-а. – Лед растаял. – Извините, Иван Степанович, действительно… Тайга огрубляет. Но этого больше не повторится!
– Не страшно, я не кисейная барышня…
Мончегоров сам не мог объяснить, почему скрыл истинное содержание беседы и не рассказал про удивительный дар Ефросиньи. Просто интуиция подсказала, что так будет лучше.
Через полчаса вездеход покинул скит старообрядцев. В часовне дети пели псалмы, несколько мужчин трудились на пилораме, кто-то возился на огороде, кто-то ушел в тайгу охотиться или собирать грибы. Все свободные от работы вышли к воротам и смотрели вслед диковинной машине, уносящей чужаков навсегда из их жизни. Впереди, тяжело опираясь на грубый посох, стоял Силантий Бельский. Он знал, что этот визит навсегда останется в неизобилующей событиями памяти общины, рассказывать о нем будут и через десять, и через двадцать лет.
Бронированная машина скрылась в тайге.
Глава 6
Операция "Гвоздь для кепки"
Катар. Доха
– Он не дошел до конечного пункта. И не прислал никаких сообщений…
Тонировка несколько ослабляла ослепительное сияние солнца и отражала его безжалостный жар. По ту сторону толстого стекла температура пересушенного воздуха подходила к пятидесяти, а в просторном зале заседаний на четырнадцатом этаже кондиционеры поддерживали двадцать шесть и приятную влажность.
– Наши люди передали, что в месте перехода границы была перестрелка, нарушитель убит. Но кто это, можно только предполагать…
Зал вмещал до ста человек, но сейчас здесь находились только пятеро. Четверо в национальной одежде – белоснежных, без единой замятости джалабиях,[47] которые богатые арабы меняют по несколько раз в день, на головах платки-гутры, перехваченные толстыми черными шнурами – игалями. Три гутры белого цвета, одна в мелкую розовую клеточку – значит, ее носитель из Саудовской Аравии. Пятый, в тончайшем европейском костюме белого цвета, стоял у окна, смотрел на раскинувшийся внизу город, любовался спиральным минаретом и монотонно продолжал сообщать то, ради чего они и собрались в «Доха-Плазе».