Таким образом жизнь била ключом и хорошо, что не по голове. Тигли мы получили, а вот с керамикой было не важно — она была плохая. Мы ее отбирали, перебирали, протравливали, отжигали… изощрялись, как могли и это была наша самая большая головная боль после никудышных отечественных реактивов. Тем не менее два ростовых эксперимента в неделю мы проводили. Естественно, что на активных фазах роста мне приходилось присутствовать лично, а это — двое суток непрерыва. Но обещание было дано…
В промежутках между ночными сменами я сдал вступительные экзамены и поступил В МГПИ. Перед этим пришлось сдать экстерном за среднюю школу, но когда в соратниках зав районо, то это не составило большой формальной проблемы, а знания у меня были.
Перед приемными экзаменами в институт мне пришлось объясняться с председателем приемной комиссии:
— Объясните мне Найденов, как вы будете преподавать русскую литературу в средней школе? — спросил он.
— Очень просто… мать перемать…, на языке глухонемых конечно, — очень экспрессивно объяснил я ему жестами.
— Я так и думал ……, — ответил он мне аналогичным образом и захохотал глядя на мою растерянную физиономию.
Большой профессионал… и в могучем русском — тоже. Таким образом меня допустили к экзаменам, которые я сдавал исключительно письменно. Это было намного сложнее устной сдачи, но я был хорошо подготовлен Еленой. И уже только на экзаменах я понял — насколько хорошо был подготовлен этими двумя замечательными женщинами. Определенно у Лены был недюжинный талант педагога–методиста, но меня интересовали совсем другие ее качества. Правда без ответа, но я не терял надежды.
В конце июля я отвозил Новиковых от нас к ним домой и усиленно думал, как мне их отправить на море вместе с Саней. Александр отказался от пионерских лагерей и даже спортивного лагеря. А так все отдохнули бы месячишко, да и я бы на недельку смог вырваться с работы — и отвез бы и привез бы их из Крыма.
Лена всю поездку промолчала и только когда я занес спящую Танюшу в ее комнату и Анна Павловна стала раздевать девочку, попросила меня подождать ее на улице.
И у меня — старого хрыча и бандита Колесова, забилось сердце бродяги беспризорника Ваньки Найденова. Вот такая интересная смесь. Я тихонько стоял у машины, прислонившись к дверце и боясь спугнуть нечаянное и так давно ожидаемое. Елена уже вышла из подъезда и направилась к машине, но ей вдруг загородила дорогу тройка парней, появившихся как из под земли. »Нет, ну надо же какие твари и это в такой момент… разорву сук», — яростно билась у меня в голове мысль когда я метнулся к ним… От лежащих негодяев, которых я пинал ногами, меня оторвала Елена. У одного была неестественно вывернута рука и он свернувшись в комочек тихонько скулил. Остальные двое пытались незаметно отползти от меня подальше.