После Сакарийской битвы Энвер потерял надежду на возможность своего возвращения в Турцию в связи с упрочением положения Кемаля и хотел уехать в Среднюю Азию, к прежним мусульманским сподвижникам, но его отговорили, поскольку этот отъезд сразу же вызвал бы беспокойство советских властей. И, по возвращении в Москву, Энвер направил в Бухару группу близких ему турецких офицеров с письмами руководителям басмаческих отрядов и с напечатанными в Берлине журналами панисламистского характера. А уж за ними последовал Энвер. Он снял военную форму, переоделся в гражданскую одежду, сел ночью на поезд и направился сначала в Баку, откуда окружным путем, через Иран и Афганистан, 4 октября 1921 г. прибыл в Бухару. В его жизни закончились первая ее часть (восхождение к власти) и вторая (заигрывание с социализмом в годы эмиграции) и началась последняя. Энвер предпринял попытку «стать новым Тимуром», «Наполеоном в Азии». Оправдались слова некоторых лидеров II (Бернского) и «Двухсполовинного» (Венского) Интернационалов (эти организации слились в 1923 г. в Социалистический интернационал), которые при встречах с руководителями Коминтерна не раз говорили: «Разве вы не понимаете, что все эти Энвер-паши и У Пейфу вас снова и снова предадут».
Любопытные сведения о пребывании Энвера в Средней Азии содержатся в книге лидера башкирского национального движения А.-З. Валидова, ушедшего в 1920 г. из Советской России в Туркестан и после переезда в Турцию носившего имя Зеки Велиди Тоган. Возглавляя в годы гражданской войны Башкирскую автономную республику, он после разрыва с большевиками организовал Туркестанский национальный комитет, ставивший целью объединение соперничавших в Средней Азии различных басмаческих отрядов. Приезд туда Энвера у большинства руководителей этих отрядов не вызвал восторга. Это объяснялось тем, что в присланных ранее Энвером номерах журнала «Знамя ислама» («Лива-Ислам») имелись статьи, не только призывавшие к объединению исламского мира для борьбы со странами Антанты, но и пропагандировавшие соглашение с советской властью. А это противоречило идее басмаческого движения. О взглядах иттихадистов, впрочем, и прежде было известно ишанам, предводителям басмачей, которые встречались с Джемалем и Халилем, посещавшими Бухару, Ташкент и другие города. Обращаясь к Джемалю, они писали: «Вы не должны выдавать нас русским».
Валидов был уполномочен своим комитетом вести переговоры с Энвером. Они проходили в бухарском доме афганского посла, начались 23 декабря 1921 г. и длились несколько дней. Тут же было получено сообщение, что большевики не допустили в Бухару возвращавшегося из Афганистана Джемаля: его пересадили на поезд, шедший в Ташкент, и затем отправили в Москву. Это вызвало беспокойство у Энвера. А в Москве о тайном отъезде Энвера узнали лишь спустя две недели. Чтобы выяснить причину, в Наркоминдел неоднократно приглашали турецкого посла Али Фуада, который заявил, что, по известным ему словам Энвера, тот решил «выполнить свой последний долг».