– Мое дело малое, – сказал он. – Вот как тут с тобой сижу, кажется, что и не говорил бы. А
приду домой, знаю, что не будет мне от него ни сна, ни покою.
Лукьян кивнул головою и посмотрел на молодого парня простым отеческим взглядом.
– Говорить, что ли, или и так знаешь? – спросил Павел.
– Почитай что знаю. Мать твоя как-то заводила речь. Да и сам молод был, знаю. Велика эта
тайна, и от Бога установлено, что одна душа излюбит другую и заключаются они одна в другой.
Говори, не стыдись.
Тогда Павел рассказал ему про свои испытания и горести, про встречу у Ярины, про
разговор с Галей и про удивительный стих из Библии, который возбудил в нем такую массу
сомнений. Лукьян внимательно слушал, не спуская с него добрых, умных глаз.
– А пробовал ты тронуть ее душу? Говорил ты с ней о слове Божием?
– Пробовал ли? Сколько раз пробовал!
– Ну и что же?
– Одно мне было сокрушение. Не лежит ее сердце к слову Божию. То она, как малое дитя,
ничего понять не может, то, как каменная, ничего не слушает.
– Подожди. Молода еще очень. Может, переменится. "Навряд ли", – подумал Павел про
себя.
– На церковнице жениться нет греха, – сказал Лукьян, угадывая его мысли. – Это чуждаться
их, точно они нечистые, – грех. Мы сами такими были, и отцы наши и матери. Поп, конечно, не
повенчает, – объяснил он,- а у наших единоверцев, немецких пасторов, можно. Поговори с ней
об этом. У меня в Херсонской губернии есть пастор знакомый. Я тебе устрою.
Павел весь просиял и устремил благодарный взгляд на учителя, который так просто
разрешил все его сомнения. Но он вспомнил про старика Карпия: ни за что тот за него Галю не
выдаст, ни с пастором, ни без пастора. Да и Галя не согласится… Лицо его снова затуманилось.
– Нет, это все напрасно… – проговорил он уныло. Наступило молчание, которого ни тому,
ни другому не хотелось нарушить.
– Ну так, значит, твоей беде пособить нечем,- сказал наконец Лукьян. – Это – крест,
наложенный на тебя Богом. Неси его и не ропщи. Кого Бог возлюбит, того и взыщет
испытанием. Помнишь ведь: оженивыйся добре творит, не оженивыйся лучше творит. Может,
тебе назначено служить божьему делу и угождать Богу единому.
Лукьян долго говорил на эту тему. Их беседу прервали новые посетители: два мужика
вошли в избу и, перекрестившись, по привычке, на передний угол, хотя там не было икон,
поклонились хозяину и его гостю.
Это были православные из соседней деревни. Можно было сразу сказать, что они родные
братья. Один был высокий, с проседью, другой пониже ростом и потолще, лет тридцати.
– Мы к тебе, Лукьян Петрович, – сказал старший. – Рассуди ты нас с братом.