Пыль улеглась. Павел распустил вожжи, предоставив лошади полную волю. Ему очень хотелось
поговорить со своим спутником по душе. Глухое подозрительное чувство, которое возбуждал в
нем этот "безбожник", сменилось за последние дни живой симпатией. Хотя Валериан ни разу не
заговаривал с ним о вере, Павел был убежден теперь, что он не может быть безбожником. У
ученых могут быть свои "слова", но он не сомневался, что Валериан верит по-своему, по-
ученому, и в душе сочувствует штундистам. Иначе – из-за чего бы ему принимать такое горячее
участие в их судьбе?
Павлу захотелось поделиться со своим спутником теми вестями, которые хоть несколько
утишали его скорбь по убитом учителе и друге. Он стал рассказывать ему о том, что видел и
слышал у своих единоверцев за последние дни: о новых обращениях, о растущем одушевлении
среди братьев и внимании среди православных.
– Даже в храмины идолопоклонников, в среду их прислужников проникает правда Божия,
как во дни царей римских, – закончил Павел.
– В самом деле? – с любопытством спросил Валериан.
Павел рассказал ему про одного из тюремных сторожей и про некоторых из старых
приятелей Морковина.
Валериан слушал внимательно, по-видимому с участием. Это еще более укрепило Павла в
его наивном предположении и придало ему смелости заговорить прямо.
– А что я вас хочу спросить, Валериан Николаевич, – начал он, смотря в сторону. – Вы не
осердитесь на меня: я это по простоте.
– Говорите, пожалуйста! Чего ж мне сердиться? – Валериан ободрил его.
– Как вы насчет веры понимаете, Валериан Николаевич? – проговорил Павел, оборачивая к
нему свое честное, серьезное лицо. – Я знаю, что про вас всякую всячину болтают, да я не верю
этому, как вот повидал вас ближе. Такой вы до простого народа добрый и жалостливый.
Всякому в нужде вы помочь готовы. И вот из-за Лукьяна нашего вы даже на неприятности
идете. Так как же, чтоб вы, пещась о телесных нуждах братии ваших по Христу, о душах их не
брегли?
– Да разве я не брегу? – с улыбкой возразил Валериан. – Чуть мне мало-мальски
умственный мужик или парень попадется – я ему сейчас книгу, другую в руки. Видали, может?
– Как же, видал, – отвечал Павел.- О хлебопашестве, да об уходе за скотом, о звездах там
небесных и гееннах всяких, либо историю о старинных временах.
– Есть и другие, которых вам не показывали, – засмеялся Валериан. – Да чем же вам и те не
нравятся: это все пища для ума, то есть для души.
– Конечно. Да ведь это все суета, – сказал Павел с откровенностью искреннего убеждения.
– Какая польза человеку и про звезды, и про зверей, и про людей разных знать, когда он не