пот. Стоны и вздохи раздались снова. В тесно набитой комнате чувствовалось жгучее
напряжение, точно вся драма происходила перед глазами этой толпы. Неистовые судьи и
палачи, заткнув уши, бросаются с каменьями на исповедника.
Голос чтеца дрогнул.
– Убили, убили нашего родимого! – вскричала Анисья.
Раздались крики и плач. Сдержанное волнение вырвалось наружу. Кондратий смутился. Он
хотел избежать истерии, которой штундисты не любят на своих собраниях. Встав с своего
места, он начал что-то говорить. Но за общим шумом его голоса нельзя было расслышать. –
Песнь шестую, – сказал он своим соседям, открывая книжку гимнов. Он запел сам. Человека два
подхватили. Понемногу к ним присоединились несколько других. Пение размягчило собрание.
Волнение улеглось, и печаль утратила резкую шумливую форму. Вскоре пение стало стройным,
трогательным. Когда оно кончилось, все пришло в нормальное состояние.
Теперь надлежало говорить проповедь. Все глаза устремились на Павла. Он чувствовал, что
ему следует сказать слово в день моления за покойника. Но он не мог говорить. Тогда
Кондратий встал сам.
– Братья, – сказал он, – нашего учителя, что был нам отцом и братом, нет более в живых.
Другого такого нам не найти уже. Но не надлежит стаду оставаться без пастыря. Нужно нам
выбрать из себя заместителя ему. Мы уже говорили об этом с братьями, и мнится мне, что мы
единые в мыслях. Один есть между нами такой. Он млад годами, но Бог умудрил его духом
своим не по летам. Покойный учитель наш, царство ему небесное, его первым призвал. И ему
же довелось принять его последнее наставление и волю.
– Верно, Павла! Никого, как Павла, – проговорило несколько голосов в толпе.
Павел сделал движение. Но Кондрат еще не кончил.
– Кому дух внушает выбрать Павла, поднимите правую руку.
Все руки поднялись.
– Кому против?
Против выбора никого не было.
– Брат Павел, – сказал Кондратий, возвышая голос и обращаясь к нему прямо. – Тебя
выбирает братия, мир. Младший из нас, будь нам старшим братом и наставником. Пусть дух
Лукьяна перейдет на тебя, как дух Ильин на Елисея, и наставит тебя на всех путях твоих. Вот
книги. Вот причастная чаша. Вручает их тебе мир.
Он достал с полки деревянную простую чашу и поставил ее на стол.
Павел не смотрел на него. Он встал. Лицо его было бледно. Он предвидел возможность
выбора, но до последней минуты надеялся, что выберут Кондратия, который, хотя
присоединился к общине недавно, был старше его годами. В его теперешнем настроении выбор
братии был для него тяжелым испытанием. Все смотрели на него и ждали. Теперь не говорить