– Нет! Рации у меня нет. А милицию я сама бы с удовольствием вызвала.
– Эти подонки ко мне пристают, деньги просят, – сказала женщина. – Господи, что делать-то? У меня ведь ведомственный автобус в четыре, как мне мимо них пойти? Я же на автобус опоздаю… Сволочи!
Я была с ней полностью согласна, но помочь не могла. Женщина заметалась у ларька, не зная, что делать.
– Десять тысяч у меня просят, откуда же у меня такие деньги?
На перекрестке показалась машина. Она свернула в нашу сторону и стала притормаживать. Женщина кинулась наперерез, размахивая руками. Машина вдруг резко остановилась, разом открылись все четыре дверцы, и из нее в неимоверном количестве (так уж мне со страху показалось) полезли здоровенные мужики. Женщина с визгом кинулась в сторону, потом оглянулась, остановилось и на этот раз уже с радостным криком бросилась назад, к машине: на плечах у мужиков блестели милицейские погоны. Впрочем, сильно они не спешили, выслушали бедолагу, купили у меня сигарет.
– Вас-то тут как, не пытаются потрясти насчет водочки или сигарет?
Я ответила, что банку пива у меня уже взяли. Милиционеры запрыгнули в машину и поехали искать четверку подонков, которые, конечно же, не стали их дожидаться, а как только увидели милицию, сразу метнулись через улицу и скрылись за домами. Остаток ночи я тревожно вслушивалась в уличные звуки, но все было спокойно.
Утром я без зазрения совести наябедничала Бенедиктову, что мне пришлось сидеть всю ночь одной, и Пасхалова уволили. Он даже не расстроился.
Моим следующим напарником оказался шестнадцатилетний накачанный мальчик. Кажется, он был боксером. Его наивность не смогли выбить четыре года упорных тренировок. Он не мог сложить два плюс два даже с помощью калькулятора, постоянно прятался за ящиками от знакомых.
Я поняла, что второго Гордого не будет.
Как раз в это время руководство «Актея» решило выяснить, отчего это вдруг снизилась выручка в ларьках. Проехав по точкам, бухгалтерша вдруг обнаружила, что цены не соответствуют накладным. Решение руководства было однозначным – цены «привести в соответствие», а продавцам жить исключительно на зарплату, которая составляла шесть тысяч рублей. К этому времени бутылка водки стоила три тысячи рублей. Возражения работников в расчет не принимались.
– Сделайте нам нормальную зарплату, и никто не будет накручивать цены! – возмущались продавцы.
Нас никто не слушал, и в один прекрасный момент конфликт перерос в открытое столкновение: приехавшая с Бенедиктовым бухгалтерша пришла в неописуемую ярость при виде завышенной цены на жевательную резинку. Мы с Валерией психанули и тут же, в ларьке, написали заявление об уходе. Бенедиктов печально смотрел, как мы пишем, понимая, что наступил конец его лафе: «халявная» половина «левака» приказала долго жить.