Они рассматривали пробки и подсчитывали полоски клея на этикетках, они приглядывались к акцизным маркам, которые только что появились, не подозревая, что знающий человек может приобрести хоть партию таких марок.
Девяносто процентов водки, проходящей через ларек, было поддельной. Но документы были в порядке, все накладные и сертификаты качества в наличии, так что придраться было трудно. Наверное, даже работник водочного завода с трудом мог бы отличить поддельную водку от настоящей. Поддельную водку катали из качественного спирта в одном из поселков. Миша и Женя уверяли, что водка лучше иркутской, «от нее голова не болит».
Глава восемнадцатая
Выход – сюда?
….Все, что произошло со мной, требовало эмоционального выхода. Стихи об этом не напишешь, слезами не поможешь, а эмоции искали выход.
Понять, что вызывает у тебя те или иные эмоции, означало справиться с этими эмоциями. Я поняла, почему ненавижу весь мир – я ненавидела себя, и прежде всего свое положение. Меня совершенно не устраивало то, что я продавец в ночном ларьке. Но изменить это я не могла.
Учиться? О Боже, я уже училась два раза, и оба раза неудачно! В Ангарске не было гуманитарных вузов, ездить в Иркутск, учиться и еще работать, чтобы были деньги на жизнь, было нереально, особенно с моим здоровьем. После каждой смены я валилась без сил на софу и просыпалась к вечеру, ни сколько не отдохнув. Родители – пенсионеры, помочь мне ничем не могли.
В конце концов, я нашла то единственное, что я могу сделать. Говорят, Лиана, ты чересчур любишь фантастику? Так действуй! Я купила в ближайшем магазине канцтоваров общую тетрадку, ручку, пришла домой, легла на диван, раскрыла тетрадь и, не долго думая, написала: «Был конец августа, и темнело раньше обычного. Редкий в этих краях южный ветер гулял по пустынным улицам, заглядывал на чердаки и в подворотни и уносился прочь, громыхая железом на крышах и посвистывая в проводах. И хотя погода стояла теплая, а на темнеющем небе не было ни облачка, казалось, что этот ветер, как предвестник урагана, несет с собой предостережение. В городе было неспокойно…»
Я писала медленно: то и дело приходилось возвращаться в начало, переписывать, исправлять. Иногда писала по ночам, в ларьке, но чаще дома. Родители отнеслись к этому по-разному. Мама крутила пальцем у виска, показывая, что у меня не все дома, отец одобрительно кивал и рекомендовал взять напрокат пишущую машинку.
Однажды утром к ларьку пожаловал бич. Он размахивал початой бутылкой «Пшеничной» и кричал, что в бутылке не водка, а черт знает что, и что я обязана принять у него эту бутылку и вернуть ему деньги. Я отказалась, так как никакой «Пшеничной» в ларьке не было. Он долго орал, стоя у ларька, потом вдруг затих.