— Откуда вы знаете, что он мой друг? — огрызнулся Гунтер. — А дерево действительно сломало ветром, я посмотрел. Если бы его повредил падающий самолёт, то срез ствола выглядел бы по-другому.
— Погодите, — вмешался подбежавший Мишель. — Ты эту штуку трогал? Как она лежала?
Гунтер молча перевернул найденный артефакт в прежнее положение.
— Отойдите на три шага, — скомандовал рыцарь и, наклонившись, начал изучать землю у корней бука. — Эх, дожди прошли… — огорчённо сказал он спустя некоторое время. — Но всё равно кое-что видно. Если твоя железяка падала сверху и наискосок, значит… Точно! Джонни, посмотри! Сам всё поймёшь.
Чёрный «колпак», свалившись на прелую листву, оставил едва заметный след. Почти исчезнувшую борозду. С одной стороны она была чуточку глубже. Что из этого следует?
— Они летели в том направлении, — Гунтер указал влево. — Если мы поедем туда, может быть, увидим другие следы.
— Не поедем, а пойдём, — возразил норманн. — Отец Колумбан, оставайтесь-ка с лошадьми.
— И не подумаю! — возмутился старец и подобрал валявшуюся неподалёку длинную палку. Быстро приспособив её в качестве посоха, отец Колумбан пошёл к щиплющим редкую лесную травку лошадям и мулу, прикрутил поводья к тонкой берёзе и вернулся.
— Место запомнили? — спросил он потирая руки. — Как бы лошадей не потерять. Идёмте.
— До заката часа полтора, — напомнил Гунтер. — Можем не успеть.
— Что есть «часа полтора»? — озадачился святой. — Это долго или нет?
— Как посмотреть… — германец решительно расстегнул кобуру с «Вальтером». — Давайте попробуем. Железяку оставим здесь. Незачем тащить с собой…
«Непонятно, — думал Гунтер, шагая впереди рыцаря и отца Колумбана. — На любой детали «Юнкерса», «Мессершмитта» или другого самолёта, выпущенного нашими фирмами, всегда ставилась эмблема производителя. На этой штуковине я её не нашёл. Один только цифровой код. Краска очень странная — будто на железо наложили тёмную плёнку… Убей Бог, я не помню похожих деталей обшивки у наших самолётов и даже у иностранных моделей!»
Пройдя шагов пятьсот через лиственный, пожелтевший осенний лес, вся троица остановилась. Вернее, поначалу замер как вкопанный Гунтер, и, подняв руку, заставил остановиться своих спутников. Утомлённый быстрой ходьбой старец тяжело опирался на палку-посох, схватив её обеими руками, а Мишель на всякий случай обнажил меч.
Они стояли на гребне протянувшегося не меньше чем на лигу, довольно высокого всхолмья. Под ногами поскрипывал песок и желтели прошлогодние сосновые иглы. Здесь, на возвышенности, буковый и берёзовый лес уступил место сосняку. Кое-где виднелись тёмные пятна пушистых елей. Впереди, широким амфитеатром, опускался долгий склон холмистой гряды и вдалеке шумели листвой чащобы, принадлежащие лену герцога Алансонского.