его всю правду написала. Теперь жена за ним приедет. Анисим ничего не знает, а мы все ждем.
Солдат, в дверную поперечину вцепившись, в раздумчивости хмурой парнишку слушал и смотрел на
инвалида, на руки с пальцами веселыми, плясавшими на клавишах гармони под известный мотив
«Трех танкистов». Только слова были друге в этой песне. Анисим выборочно пел. И бас его из-под
бинтов с табачным дымом вырывался. И трудно было разобрать: бинты ли так горят или он сам еще
дымится, так больно опаленный войной: Во зеленом садике Катюшу Целовал ефрейтор молодой!..
Подхваченная эхом голосов команда «По вагонам!» полетела.
-Пошел я, дядь,- поднялся паренек.- «По вагонам!» кричали.
-Постой, сынок,- захлопотал солдат.- Рядом с тобой картошка в ящике. Давай возьми. Мелкая,
правда…
-У вас же норма, дядь!- засуетился паренек, ища глазами ящик.- Так нельзя! А то навоюешь!
-Возьми, возьми, да живо!И видя, как заторопился паренек, хватая суетящимися пальцами картошку, солдат лопатой-пятерней
картофельную мелочь зачерпнул и запихнул ему в карман.
-На всю араву теперь хватит!- глаза парнишки засияли радостью.- Спасибо тебе, дядька!
И лягушонком сиганул с вагона.
-Вот Петровна зарадуется!- парнишка погладил карманы отвисшие.- «Кормилец ты наш и поилец,-
скажет. – Тебя, видно, Бог нам послал во спасение…» А когда ухожу на станцию, говорит на
дорожку: «Не трогай чужого и не бойся никого»,- проговорил он, подражая неизвестной солдату
бабке Петровне, сделав ударение на первое «о» а слове «никого».
Ему так не хотелось расставаться с солдатом! Ступив ногами на осколок доски своей, спросил:
-А ты батьку моего не встречал?
-А как фамилия?
Паренек назвал свою фамилию, но за длинным, прощальным гудком паровоза, солдат не расслышал,
а переспрашивать не стал. Сколько фамилий таких на фронте, а сколько отвоевалось и успокоилось
под холодным безымянным дерном.
-Может, где и встречал… Да ты не того! Живой он!- убежденно заверил солдат.- Живой – и никаких!
Так и стой на этом и другого не думай!- погрозил он пальцем.- Живой он – и все! Воюет!
Состав вздрогнул. Отдуваясь дымом и паром, то буксуя, то упираясь надсадно, паровоз тяжело
стронул и, медленно ход набирая, потащил эшелон на запад под призывный жест поднятой руки
выходного семафора.
-Храни тебя Бог, дядька! – крикнул солдату паренек от баб заученную фразу и поднял над головой
пятерню с чистыми кончиками пальцев.
-Да, да! Спасибо, сынок! Спасибо! Держись, сынок! – солдат потряс крепко сжатым кулаком.- Мы, в
рот им дышло!.. Отомстим за все! За все, сынок!
И под тяжкий перестук состава, Анисим рванул на гармони «Прощание славянки».