Такова картина возникновения мифических «правительств» юга России.
«Нота» донского «правительства» и радио-телеграмма Чермаева говорят о прошлом, о сентябре и октябре 1917 года и о Владикавказе, как убежище отставных генералов. Но с того времени прошло около года. В это время образовались Донской, Кубанско-Черноморский и Терский областные народные советы, объединяющие вокруг себя миллионы населения, казаков и иногородних, абхазцев и русских, чеченцев и ингушей, осетин и кабардинцев, грузин и армян. Население этих областей давно уже признало советскую власть, широко пользуясь предоставленным им правом самоопределения. А Владикавказ, бывшая резиденция Карауловых и Богаевских, Чермаевых и Бамматовых, уже давно объявил себя местом пребывания Терского народного совета. Опрашивается, какое значение могут иметь ископаемые генералы и их авантюристские заявления летом 1917 года перед лицом этих всем известных фактов? В сентябре и октябре в России еще существовало правительство Керенского, сыпавшее тогда гром и молнии на загнанную в подполье большевистскую партию, ныне стоящую у власти. Если для украинской делегации и германского правительства сентябрь и октябрь месяцы 1917 года имеют такое сакраментальное значение, — почему бы им не пригласить на мирную конференцию остатки правительства Керенского, тогда еще здравствовавшего, точно так же, как они делают это по отношению к остаткам «правительств» Чермаевых и Карауловых, также здравствовавших в сентябре и октябре 1917 года?
Или еще: чем собственно предпочтительнее сентябрь 1917 года перед апрелем 1918 года, когда Украинская рада, снарядившая было делегацию для переговоров с советской властью, в один миг была сброшена в политическое небытие «на основании» немецкого «толкования» принципа самоопределения народов?..
Или наконец: почему заявление изгнанного казаками казачьего генерала Краснова, попавшего в плен советским войскам под Гатчиной в конце 1917 года и потом освобожденного советской властью на честное слово, почему его заявление считается «политическим актом большой важности», а заявление, например, крымского Совнаркома, сплачивавшего вокруг себя сотни тысяч русского и татарского населения и трижды по радио объявившего о неразрывной связи Крыма с Российской федерацией, — считается не имеющим политического значения?
Почему изгнанный казаками генерал Краснов пользуется особым покровительством украинско-германских правителей, а свободно избранный населением крымский Совнарком разбойнически расстрелян?
Очевидно, дело тут не в подлинности «заявлений» и не в массах, поддерживающих эти «заявления». Дело тем более не в самоопределении, варварски истасканном и искаженном официальными грабителями. Дело просто в том, что «заявления» очень выгодны украинско-немецким любителям империалистских махинаций, ибо они удобно прикрывают их стремления к захвату и порабощению новых территорий.