Среди прочих, я часто посещал, несмотря на нарастающую занятость, дом художника, отца двух прекрасных юных дочек. Мое сердце, естественно, чувствительное, позволило себе увлечься, и я оказался без памяти влюблен в двух сестер. Обе платили мне взаимностью, полагая каждая себя единственным объектом моих предпочтений; иллюзия, которая, отвергая всякое чувство соперничества, позволяла им пребывать между собой в полнейшей гармонии. Мать, хотя и приближалась к сорока, была еще хороша и отличалась изяществом ума. При всем благонравии, она не оставалась нечувствительна к восхвалениям; те, что я ей адресовал, были отнюдь не лестью. Я видел все ее усилия относить их только к выражениям чистой дружбы. Немногого не хватило, однако, чтобы эти любезности с моей стороны, хотя и вполне невинные, не стали причиной несчастья для всех. Мне не было еще и тридцати лет, я обладал приятной внешностью и был образован. Я был итальянец, поэт и превзошел науку нравиться; могу, однако, заверить здесь, что с восемнадцати лет, времени моих первых влюбленностей, и вплоть до сорока, когда я завершил их женитьбой, я никогда не говорил женщине: «Я люблю вас», не будучи уверен, что влюблен в нее настолько, чтобы исполнять при ней все обязанности, которые налагает на меня роль чичисбея. Частенько мои знаки внимания, мои глазки, комплименты банальной вежливости интерпретировались как декларация намерений; но, в сущности, сердце в этом совершенно не участвовало, я лишь следовал капризу и ребяческому тщеславию в желании внести немного волнения в невинную и наивную душу, но никогда не доводил дело до слез и раскаяния. Моя любовь к этим двум сестрам, немного странная, как может показаться, была живой и искренней; я часто спрашивал себя, к которой из них лежит мое сердце, и мне невозможно было ответить на этот вопрос. Я был счастлив только вблизи них: если бы закон мне это позволил, я, полагаю, женился бы на них обеих. Придерживаясь этих принципов, я имел силы жить в близкой дружбе с этим семейством более двух месяцев, не произнося ни перед одной, ни перед другой из этих очаровательных девушек ни малейшего слова любви. Я был немного менее сдержан с матерью, которой сказал однажды, любезничая, в присутствии нескольких людей, что, если бы она не была замужем, я охотно бы к ней посватался. Она посмеялась, затем прошептала мне на ухо: «Влюбленный в дочь ухаживает за матерью». Оставшись наедине, она добавила: