В одном их
глухих таежных монашеских скитов он принял по обету иночество и верно служил
Господу Иисусу Христу, просвещая и неся Слово Христово в народ. Иван
Никифорович был ровесником века, и время брало свое. Я получал от него письма с
дороги. Он писал: “Мои дела неважные, усиливаются возрастные изменения”. Все
чаще и чаще он зимовал в Риге. Иногда выезжал поработать в библиотеках Москвы и
Ленинграда. Особенно он хвалил собрание книг в музее религии Казанского собора:
“Неслыханные и редчайшие богатства духовной литературы”.
Многие журналы
охотно помещали его историко-этнографические статьи. Тем он и жил последние
годы, да еще понемногу распродавал собственную библиотеку, А подлинник рукописи
“Житие протопопа Аввакума” он нашел не в тундре, а в Москве, в одной
старообрядческой семье. Вот она, заветная толстая тетрадь, переплетенная в
оленью кожу. Ученые Пушкинского дома подтвердили подлинность рукописи,
написанной рукой самого протопопа Аввакума и его духовного сына Епифания. Это
великая национальная святыня русской культуры. Он подарил ее Пушкинскому дому.
Последние годы
жизни он провел в своем домике в Риге на улице Межотес, принимая многочисленных
посетителей, ехавших к нему со всей страны. Умер Иван Никифорович в начале
восьмидесятых со словами: "Слава Богу за все".
Христова невеста
— Матренушка,
принеси ведро воды.
— Ой,
маменька, не могу, спинка болит.
— Ну, дай я
посмотрю, где у тебя болит.
— Ничего не
видно, вроде бы чисто.
— Ты смотри
посередь лопаток.
— Да, вроде бы
бугорок малый есть. Вот, давлю, больно?
— Немного
больно, а как ведро несу, так очень больно.
Матрена
Федоровна Филиппова родилась в конце девятнадцатого века в деревне Криушино
Угличского уезда Ярославской губернии. Семья была достаточная, большая. Четыре
поколения жили под одной крышей в просторной избе-пятистенке. Прадедушка — древний
ветхий старичок, уже давно лежал на печи, слезая только по нужде, да покушать
что, когда позволяла невестка. Большак, его сын, бородатый и лохматый, как
леший, вместе со старухой-большухой были еще в силе и командовали всеми
молодыми.
Работы по
крестьянству всегда было невпроворот, и никто хлеб даром не ел. И потому
большак был огорчен и озадачен, когда невестка сказала ему про болезнь внучки
Матренушки — девочки разумной и шустрой. Большак почесал в бороде и сказал,
чтобы Матрену не трогали, гусей пасти не посылали, воду носить не заставляли, а
пускай в избе сидит, за маленьким Санькой в люльке присматривает, да велел
звать бабушку Палагу — костоправку, искусную в заговорах, чтобы девочку
полечила...