Мог ли он знать, какое
наследство ожидает его на родине предков!
***
Разумеется, прежде чем
отправиться в далекий и незнаемый путь, Николай справился с картами. Не с
гадальными, которые, если верить известной песне, сулят лишь «дорогу дальнюю,
казенный дом», а с самыми обыкновенными географическими. Ведь он весьма смутно
представлял, где обитает Евдокия Степановна… Оказалось, что село Ильинское, откуда
приходили письма от нее - вовсе не такая глухомань, как сперва показалось
Николаю. Потому что совсем рядом от него, километрах в пятидесяти, находился
областной центр, город Михайловск. Мало того – и деревня, и город стояли на
берегу одной и той же большой реки Двины, впадающей в Белое море. Это открытие
успокоило Николая – значит, он сможет без особого труда добраться до
Ильинского. Равно и вернуться домой.
С этой мыслью Гуркин и
отправился в путь. В тайной надежде, что ему не придется долго ухаживать за
умирающей старухой и совсем скоро он снова окажется в родной и привычной
Москве.
***
Однако по приезде в Михайловск
его ожидало весьма неприятное открытие: теплоход до Ильинского по будним дням
ходил только дважды в день: рано утром и в пять вечера. На утренний рейс он уже
не успел. А до вечернего требовалось ждать почти семь часов. Чтобы убить время,
Николай отправился осматривать город.
За полтора часа он обошел
весь центр Михайловска. Однако не узрел ничего примечательного и интересного
для себя. Пресловутый областной центр оказался довольно убогим провинциальным
городком, смотревшимся по сравнению с Москвой, как деревенская
девка-сарафанница рядом с лощеной горожанкой. Пожалуй, самой характерной его
особенностью было обилие памятников. Они попадались буквально на каждом шагу.
Памятники Ломоносову, Петру Первому, Юрию Гагарину, жертвам интервенции, Петру
и Февронии Муромским, а также каким-то морякам, чьи имена не говорили Николаю
Гуркину, не блиставшему знанием родной истории, ровным счетом ничего. А в одном
месте, у самой реки, и вовсе виднелся пустой постамент, на коем значилось, что
здесь вскоре будет установлен монумент некоему северному революционеру… Однако,
похоже, полуразрушенному от времени пьедесталу уже не суждено было дожить до
водворения на нем обещанного памятника…
У самой пристани на высоком
гранитном постаменте громоздилось весьма примечательное сооружение из бронзы:
возле длинноствольной пушки высился некто в кожанке и фуражке. Грудь его
крест-накрест была перевязана пулеметными лентами, а на поясе висела кобура.
Правой рукой он указывал куда-то вверх. Рядом с ним, внимательно глядя по
направлению указующей десницы, стояло двое бородачей в тулупах и
шапках-ушанках, с ружьями за спиной. На постаменте имелась табличка:
«Освободителям города Михайловска от белогвардейцев и иностранных интервентов».
Возможно, Николай Гуркин преспокойно прошел бы мимо сего памятника, если бы не
две причины. Дело в том, что, несмотря на свою монументальность, сооружение
выглядело весьма комично. У человека в кожанке был столь глубокомысленный вид,
словно сейчас он говорил своим бородатым товарищам: «гляньте-ка, братцы,
паровоз летит!» А те, как последние простаки, доверчиво пялились на небо в
надежде узреть там обещанный летящий паровоз…