-Это наша староста, мать Анна,
- представил отец Александр старуху в монашеской одежде. –А это – Ольга
Ивановна, свечница… Псаломщица Таисия Степановна… Таня, уборщица... Бессменные
и верные труженицы Никольского храма. И Мурка тут как тут!
Крупная трехцветная кошка,
похожая на разлохмаченную сапожную щетку, громко мурлыча, принялась тереться о
ноги отца Александра.
-А ну брысь! – злобно прошипела
староста, и испуганная кошка юркнула под крыльцо. – Вот ведь искушение-то!
Простите, отченька, она у нас линяет. У Вас весь подрясник в шерсти будет…
Наверное, Вы устали с дороги? Может быть, хотите отдохнуть? Или чайку выпить?
Мы сейчас мигом все устроим… Благословите!
Она повернулась к Ольге, Таисии
и Тане. Те в мгновение ока скрылись в доме.
-Благодарю Вас, матушка. Вы
всегда такая заботливая. – улыбнулся отец Александр сразу приосанившейся
старухе, и вместе с ней и Ниной Сергеевной вошел в дом. А вслед за ними тенью
последовала выбравшаяся из-под крыльца трехцветная кошка…
***
Обещанный старостой «чаек»
оказался обильной и сытной трапезой, заставлявшей вспомнить поговорку: «все,
что есть в печи – на стол мечи». После нее отец Александр с матерью Анной
занялись беседой о хозяйственных делах, а Нина решила немного прогуляться.
Благо, летний день выдался теплым и погожим. Она вышла из дома и направилась к
Никольскому храму. Помолилась у входа и пошла вдоль южной стены, пока не
очутилась за алтарем. Здесь ей сразу же бросились в глаза два высоких, в ее
рост, четырехгранных памятника из красноватого, отполированного до блеска
гранита, по виду – еще дореволюционных. Подобные ей уже приходилось видеть в
городе, возле Свято-Лазаревского храма, давней и бессменной прихожанкой
которого она была уже четверть века. Обычно такие монументы во оные времена
воздвигали на могилах своих близких купцы и зажиточные горожане. На одном из
памятников было высечено: «Таисия Ивановна Герасимова. 1901-1946 гг. Так спи ж
в глуши лесов сосновых, подруга дней моих суровых». На другом: «протоиерей
Михаил Герасимов. 1898-1964 гг. Принял смерть от руки ближнего своего».
Нина Сергеевна застыла от
изумления. Почему на могилах отца Михаила и его матушки стоят дореволюционные
надгробия? Кто сделал эту странную надпись на памятнике: «принял смерть от руки
ближнего своего»? И кто был этот «ближний», поднявший руку на отца Михаила? Его
сын Василий? Или кто-то другой? И почему отец Александр, имея перед глазами
столь неоспоримое доказательство того, что отец Михаил был убит, все-таки
сомневается в этом?