А днем позже его призвали на суд, и он явился с разношерстной толпой горемык и опять же получил по заслугам. Отбивающегося и протестующего, его повлекли в предназначенное место.
— Вниз! — приказал Радамант, указывая своей ручищей, и Брайена потащили вниз.
Отбиваясь, он обронил трехпенсовик, но в пылу схватки не заметил потери. Его уволокли вниз, в глубину, долой с глаз, вон из памяти, в наполненную воем черную бездну, к невидимым во мраке товарищам по несчастью.
Проходивший вскоре тем же путем юный серафим по имени Кукулин заметил на камнях ярко сверкавшую монетку и подобрал ее.
В изумлении воззрился он на нее. Вертел и так и сяк. Разглядывал на расстоянии вытянутой руки, подносил к самым глазам...
— В жизни не видал вещицы столь искусной работы,— сказал он, спрятал монетку в кошель, где у него хранились другие безделушки, и побрел через массивные ворота к себе в Рай.
В очень скором времени Брайен обнаружил пропажу, и внезапно непроглядная тьма огласилась криком и бранью.
— Меня обокрали! — завопил он.— Обокрали на небесах!
Раз начав орать, он уже больше не останавливался. Иногда он издавал просто какое-то злобное рычанье. Порой впадал в язвительный тон и с силой швырял вверх свой вопрос.
— Кто украл три пенса? — орал он в окружавший мрак.— Кто украл последнюю монету у бедного человека?
Снова и снова гремел его голос, взвиваясь вверх. Адских мук он больше не замечал. Разум его получил иную пищу, и внутренний жар заглушал огнь наружный. У него появился повод для недовольства, возможность защищать правое дело. Он приободрился, укрепился духом и телом, и ничто не могло заставить его замолчать. Применяли разные хитроумные орудия, всевозможные сложные устройства, но он ни на что не обращал внимания, и истязатели постепенно впали в отчаяние.
— Ненавижу грешников из графства Керри* [* Керри — графство в Южной Ирландии],— промолвил Главный истязатель и в унынии сел на собственную циркульную пилу; это, естественно, не принесло ему облегчения, потому что на нем была только набедренная повязка.
— Ненавижу все их кельтское племя,— продолжал он,— чего бы им там наверху не посылать их куда-нибудь в другое место?
И он опять принялся обрабатывать Брайена. Безрезультатно. Брайеновский вопль по-прежнему гремел, как поистине трубный глас. Он отдавался в скалистых пещерах, рвался вверх через расщелины и жерла, скакал с утеса на утес вверх и вниз, ударяясь и плющась и снова взлетая ввысь. Но этого мало! Его собратья по приговору тоже взволновались и подхватили крик, и наконец гвалт сделался таким невыносимым, что сам адский Владыка не выдержал.