– Знаешь, – сказал я и грустно улыбнулся, – а мне стал иногда мерещиться розовый слон. Помнишь, тот, что нарисован мелком на задней стене в клубе самоубийц? И я вижу его не только во сне. А еще у меня и правда нет денег, так что я не знаю, как мы будем расплачиваться.
Алиса грустно улыбнулась в ответ и сказала, что денег у нее тоже нет, зато у нее, как и у меня, были кеды. Тогда я предложил бежать, потому что это было первое, что пришло мне в голову.
По счету мы рванули с места и кинулись к дверям. За нами никто не гнался, бармен только лениво кинул вдогонку что-то вроде «эй», но мы все равно пробежали не меньше сотни метров до первого перекрестка и завернули за угол. «Черт, это было круто, – сказал я. – Надо будет как-нибудь повторить». Я сказал это и только потом понял, что сморозил глупость. «Только если в другой жизни». – Алиса улыбнулась.
Мы простояли там, на этом углу, наверно, с минуту и просто смотрели друг на друга. Нужно было уже уходить, но я притворялся, что мне надо отдышаться. Я и сам знал, что просто оттягиваю неизбежное, что нам с Алисой придется прощаться, но мне так хотелось, чтобы время остановилось здесь, сейчас, на этом углу. Я пытался запомнить Алису, потому что думал, что уже никогда больше ее не увижу. Мы неизбежно расстанемся, и она будет искать верный способ убить себя, а я ей не буду нужен. Я этого не хотел. «Слушай, я знаю этот район, – сказал я, пытаясь придумать что-нибудь, – мы могли бы еще пошататься, я бы показал тебе место, где я когда-то начинал играть на гитаре. Место жуткое, отвратительное и чрезвычайно грязное, тебе должно понравиться». Но Алиса только качнула головой, оторвав от меня свои потухшие глаза. «Проводи меня до остановки», – сказала она, и у меня внутри что-то сжалось, так сильно сжалось, что стало физически больно. Я подумал, какого черта, и взял Алису за руку. Она на стала сопротивляться, и мы пошли под руку, грязные, уставшие, к остановке. Все было совсем неправильно: ее рука была холодная, да еще начался дождь. И Алиса вдруг спросила: «За что ты там, говоришь, не любишь осень?».
Это была такая Алисина шутка, но мне от ее шуток никогда не было слишком весело. Вот и тогда я не улыбнулся. Мне просто хотелось вечно идти так, держаться за руки, и чтобы все остановки в мире рассыпались в прах к чертовой матери.
11.
Алиса не разрешила мне поехать вместе с ней, и тогда я попросил ее хотя бы обменяться телефонами. Свой номер Алиса не оставила, чем меня неслабо обидела, но мой все же записала. Я еще раз извинился за ампулы, отдал ей те три упаковки, что уцелели, а потом спросил, где она теперь живет. Она ответила, что все там же, в их с матерью старой квартире, недалеко от реки. «На каком этаже?». «На девятом». Я улыбнулся: «Одна моя соседка как-то упала с одиннадцатого этажа и осталась жива. Просто хочу, чтобы ты знала и не наделала глупостей». «Я учту это, – пообещала Алиса, – буду действовать наверняка».