— А Зося пусть ничего не трогает.
— А вот и трону!
— А я говорю, не тронешь.
Зося храбро входит в темную спальню и выносит оттуда флакон одеколона.
— Ну, про это уж хозяйка узнает.
— Ну и пусть.
Юзик же золото, не ребенок. Теперь Людвика спокойна. Ни один из ребят и не пикнет.
Она свободно может на часок отлучиться.
Стасик отложил газету, облокотился поудобнее, смотрит на Юзика.
«Маменькин сынок, — думает о нем ревниво. — Брата надо любить. Люблю я его?»
— Может, поиграем во что-нибудь ? — решается наконец Зося. Юзик вопросительно смотрит на Стасика.
Стасик вынимает из шкафа том Словацкого, Сенкевича мама уже давно заперла на ключ. Стасик стихов не любит. «Отец зачумленных», — может, это интересно.
Зося смотрит на часы. Уже полчаса прошло — и ничего.
— Я скажу маме, что ты вынул книжку.
— А я скажу маме, что ты брала духи.
Юзик ложится на диван.
Стасик читает, читает со все возрастающим интересом.
И вдруг ему приходит в голову странная мысль: этот отец зачумленных похож на него, Стасика. И на отца зачумленных, и на Стасика сваливаются одно за другим несчастья, которым и конца не видать. Несчастная неделя еще не кончилась, еще два дня. Кто знает, что будет дальше? Может, его выгонят или еще что? У того умирали дети, а он получает двойку за двойкой. И за что это, за что? Что сделал этот отец плохого, что у него так умирали дети? Бедный! У Стасика на глазах слезы. Юзик сидит па стуле, уставившись на лампу. Зося сердито смотрит на Стасика: из — за него целый вечер испорчен, какая муха его сегодня укусила, вылитый папа…
Из взрослых нет никого, и в квартире так тихо. Почему сегодня так грустно, хотя и нет мамы?
Плохо не только Стасику, но и Юзику, и Зосе. Мрачный сон наяву видит история: злой дух, злая сила стоит у ворот школы; злая, ибо не переносит детского смеха, злая, ибо, когда она слышит веселый и беззаботный детский смех, глаза у нее наливаются кровью — лениво повернет голову и огрызнется, и вспугнет смех.
Бедные вы, бессильные, где же молитва за ваше льняное счастье, где помощь? Удивленные глаза ваши печальны. Может, явится чудо — рыцарь о ста головах, сотнях сотен черных рук в шишках и узлах и в рубцах от тяжелых орудий труда и для всех — и для вас — купит лучшее завтра?
Мрачный сон наяву видит история.
*
— Погоди, уж я тебе отплачу за вчерашнее! — грозится Малиновский.
Малиновский сегодня дежурный. Стасик вспоминает вчерашнюю ссору, и в душу его закрадывается беспокойство. Малиновский и так свинья и подлиза, а тут еще…
После второго звонка кто — то свистнул.
— Пшемыский, чего свистишь? — орет во весь голос Малиновский, зная, что по коридору ходит педель.