Не возражали против того, чтобы в пропаганде немецкое право поносилось и представлялось как право насилия. Так как во Франции непосредственная связь между правом и политикой ощущалась исключительно тесно, то там неизбежно должно было существовать представление о насильственной системе властного права /Gewaltsystem ein Gewaltrecht/. Непосредственно в праве борьба между идеями нашла особенно сильное выражение.
Характерную формулировку французского учения о конституционном праве дал Л.Дюги (24). Он заявил, что борьба между Германией и Францией должна быть борьбой между идеей государства, как покоящегося на совместной работе всех граждан, вместе трудящихся над развитием правосудия и прогресса, и идеей государства как командующего суверена, держащегося на насилии. Идея властного государства, представленная всеми немецкими юристами и публицистами, должна была столкнуться с идеей des Etat collaboration /государства сотрудничества – И.Б./, созданного Францией /Л.Дюги, введение ко второму изданию его работы «Договор о конституционном праве», с. XI/. Другими словами, государство, исповедующее властное право на насилие, противостоит государству, руководствующемуся правосудием и свободным сотрудничеством народов.
В области культурной жизни подобные формулировки выслушиваются неохотно. Поэтому поколебалась нарисованная общая картина задач Германии и Франции в мире. Одновременно Франция потеряла в глазах мира культурных союзников в самой Германии, которые должны были спешить ей на помощь против прусской власти, и с этим она утратила важный фактор в своей миссионерской работе. Однако без приукрашивания своей миссионерской идеи все её политические действия теряли духовную почву. Важнейшими при этом становились угрозы исполнению этой миссии. Подобные угрозы, очевидно, создаются вновь и вновь и впредь должны представляться как угрожающие миру.
Таким образом, решающим был тот факт, что война 1939г. также вновь велась под знаком этой миссионерской идеи. Она выполняла двойную задачу. Прежде всего, необходимо было объяснить французскому народу, почему Франция вообще ведет эту войну, а затем требовалось доказать миру, что без его содействия она не имеет шансов на успех. Вплотную к этому французское правительство снова вытащило старый лозунг, сослуживший ему хорошую службу в 1914г.! Поэтому Франция провозгласила, что она втянулась в войну для защиты своих демократических идеалов, своей демократической конституции и демократии в мире. Эта война должна была вестись против якобы возрожденного национал-социализмом абсолютизма, представлявшего такую же опасность, как кайзеровский абсолютизм 1914г. Этот национал-социалистический абсолютизм уже совершил насилие и поработил свободные народы, такие как чехи и австрийцы, и теперь обратил угрозу против покровителя свободы – Франции, чтобы сокрушить ее демократические институты, германизировать и полностью поработить всю Европу, ввергнув ее в кабалу и варварство. Наряду с этим, снова выставлялась, хотя и в ослабленной форме, культурная миссия, которую необходимо было выполнить в отношении самой Германии.