Всё это было прекрасно и очень, так сказать, антуражно. Настораживало только одно: ни одной машины, ни одного велосипеда, ни одной электрической лампочки или жестяной консервной банки за весь путь я так и не приметил…
Приходилось заподозрить, что мы очутились в столь несусветной глуши, что даже на Сокотре такой не встретишь. Где же мы тогда? Где-то южнее Сокотры? В Сомали? Ошиблись островом?
А местность-то вроде та же самая, ночная… Но не могла же она при свете дня настолько измениться!
Страшно хотелось перекинуться с дядей Вовой парой слов. Но мой язык не работал точно так же, как и руки-ноги…
Помню, мы долго шли в гору. Из слов стражника, который правил «моим» василиском, следовало, что мы идем ко дворцу повелителя этих земель, наместника Бин Назима.
В караульной дворца нас свалили на пол как дрова. Там же с нас сняли всё наше оружие и большинство прибамбасов комплекта «Ратник».
Одежду, впрочем, оставили.
Как и бронежилеты, в которых они, видимо, не опознали важной детали воинского снаряжения. А зря.
Должен вам сказать, что когда мое практически бездыханное тело раздевали грубые мужики (эту работу почему-то поручили именно им, а вовсе даже не симпатичным гуриям в шелковых штанишках!), я кипел возмущением и испытывал острое желание пробить с ноги.
Мне хотелось орать и брыкаться! Кому же понравится, что тебя раздевают? Но, увы, орать и брыкаться у меня не получалось…
Минуло несколько часов, которые я провел, неотрывно глядя на большой серый камень в стене перед моим носом. Этот камень, его бороздки, поры и рельеф, его прохладную шероховатость я не забуду до конца своей жизни, так хорошо я его изучил…
Затем я услышал, как с протяжным скрипом отворилась дверь нашего узилища.
Два дюжих стражника взяли меня как труп, за руки и за ноги, и куда-то понесли.
Судя по доносящимся до слуха репликам, дядю Вову тащили следом…
Перед входом во внутренний двор, где как раз вкушал ужин наместник Бин Назим, нас поджидал тот же зловещий мужик в балахоне, с которым мы уже имели дело возле лавки торговца.
Мужик был настроен по-деловому: он промычал какую-то абракадабру и снова превратил в дым пару псевдопинг-понговых шариков. Только на этот раз дым был не оранжевый, а фиолетовый.
В ноздри ударил резкий запах полыни, и я снова громко чихнул. В голове у меня на секунду помутилось – как будто неодолимое головокружение вдруг нахлынуло, так бывает с перепоя. А когда прояснилось, я обнаружил, что могу не только шевелиться, но и встать на ноги!
О чудо!
Так сильно я не радовался, возможно, вообще никогда в жизни! Это был, товарищи, экстаз! Я снова мог ходить! Прыгать! Нагибаться! Принюхиваться и хмуриться!