С тем абхазом так и было. Он хотел дать ей денег, она отказалась. Потом они снова погрузились друг в друга и не размыкали объятий, сколько могли. Потом, оба полумертвые, расстались в сумрачном предутреннем Таллинне. Просто пошли в разные стороны. И это был последний ее живой абхаз.
Перед отъездом Ингрид сказала:
— Купи белых колготок, пар десять или побольше. Это как бы наша форма. А стирать там бывает некогда!
Ита со спокойной душой пошла в магазин и купила то, что ее просили. Продавщица глянула на нее едва ли не с ужасом. Слух о девицах, которых называли «белыми колготками», давно уже гулял по Приднестровью, Армении, Азербайджану, Абхазии, а теперь докатился и до Прибалтики.
Вскоре начались фронтовые будни. Привыкла она быстро. Ей стало нравиться одним только холодным взглядом, одним движением пальца останавливать мужиков — еще недавно таких сильных, самоуверенных, наглых. Ночью или, как говорится на войне, в темное время суток она спала с грузинскими офицерами и солдатами. Предпочитала, конечно, офицеров. Но голые они неразличимы, а скотов достаточно среди тех и других. Ита их охотно использовала. Обычно говорят, что мужчины используют женщин. Ита была не такой — она брала то, что ей нужно. И все.
По всем показателям она была на прекрасном счету. Других здесь не держали, другие просто гибли на боевом посту, получив пулю в затылок. И никаких цинковых гробов не получали в награду «белые колготки», погибшие тем или другим способом. Их просто закапывали как попало, если было время. Когда же кто-то из них попадал в плен… В этом случае нужно было как можно скорее подохнуть, как можно скорее!
На всякий случай Ита всегда держала при себе маленький, почти игрушечный пистолет, к которому была всего одна обойма. Был у нее и пузырек с цианистым калием. И всегда она молила судьбу дать ей секунду, чтобы успеть, пока ее не схватили те, кого она еще не успела остановить…
Потом она поехала домой — как бы в отпуск. На этой войне, а тем более «белым колготкам» никаких отпусков не полагалось. Но Ите надо было попрощаться с матерью. Сложным путем, через десятые руки, с помощью Ингрид, по-видимому, до нее дошла весть, что мать совсем плоха. А грузины, какими бы они ни были, такие вещи понимают.
Она поехала с хорошими деньгами, с подлинным паспортом на имя Норки ной Инны Георгиевны. Отчество у нее оказалось подлинное, поскольку отцом ее был именно Георг. Путь предстоял не близкий, а главное — опасный. Спешка была противопоказана. И случилось так, что мать она уже не застала.
Что ей оставалось? Просто сделать передышку, перерыв в работе на несколько дней. А откуда она приехала в Таллинн, разумеется, никто не знал.