А история с банковскими шлюзами осталась, по сути, неизвестной. Крупные аферы, надо сказать, становятся по-настоящему знаменитыми только тогда, когда их раскрывают.
А о «деятельности» Кадушкина и тогда, и впоследствии никто не мог знать, кроме очень узкого круга весьма специальных и абсолютно надежных людей. Это были помощники Маэстро, так они называли его между собой, редчайшие мастера, истинные виртуозы своего дела. Их было немного у Кадушкина, но география достаточно обширна — от Кубы до Камчатки.
Не было криминального жанра, где бы Кадушкин не испытал себя. Как истинный гений он одинаково блестяще проводил ограбления, аферы, организовывал разбой и киндепинг, а при необходимости работал как блестящий шулер. Любой профиль был ему по плечу, но не ко всему он относился с одинаковым почтением. Киндепинг, например, он считал грязным делом и, кроме самой крайней необходимости, к нему никогда не прибегал. В какой-то мере он напоминал благородного разбойника, едва ли не Робин Гуда. Только вот добычей он не делился ни с кем, кроме своих соратников…
Выдающиеся способности, отсутствие трафарета в работе или, как принято говорить, «почерка», не давало возможности напасть на его след. По паспорту он был гражданином Канады, но большую часть жизни проводил в странах Бенилюкса.
Однажды до него дошел слух, что в Праге умирает то ли интендантский полковник, то ли даже генерал Врангелевской армии. Кадушкин пытался представить себе, сколько же этому господину теперь лет, и не мог. Не сто двадцать же в самом деле! Но из дошедших слухов получилось, что интендант этот «знает что-то важное». Кадушкин сразу же загорелся и решил на время отложить остальные дела, тем более что эмиграцию не первый уже десяток лет будоражили слухи, что барон Врангель какие-то весьма значительные средства приказал тайно оставить в России. В чем был смысл этих действий, теперь понять трудно. Но факт, как говорится, есть факт, или, точнее, слух есть слух.
Александру Аскольдовичу не составило особого труда на время стать господином Голышевым Юрием Владимировичем. А Голышев настоящий, шестидесятилетний официант из бистро у Блошиного рынка в Париже, около недели просидел под домашним арестом, получив за это компенсацию в сумме пяти тысяч долларов. Он бы, наверное, и без этого не поехал в Прагу ни при какой погоде. Но у Кадушкина всегда все должно быть чисто!
И вот в Прагу, на улицу Королевскую явился Голышев Ю. В., чтобы проведать своего двоюродного деда, Голышева Евграфа Георгиевича, а возможно, и попрощаться с ним.