- Я ведь тогда совсем молодой был, - сказал он, начиная свой рассказ по приказу Коллинза, - не знал что к чему. Тот человек сказал, что сам раньше работал в полиции, и что продажа оружия после закрытия дела - обычная практика.
- А спросить было не у кого? - гневно сказал Коллинз.
- Я побоялся. Он денег хороших предлагал, вот я и подумал, что этот карабин всё равно там заржавеет. Уже, наверное, год прошёл.
- Как выглядел тот человек?
- Да я как-то и не знаю, - развёл руками парень, - лет наверно за пятьдесят, ростом с меня или ниже. Да не помню я толком.
- А как ты вынес карабин?
- Подговорил друга, чтобы тот отвлёк сторожа. Но он, выходит, всё равно меня отметил.
- Да. И это хорошо.
- А меня теперь накажут?
- Ну, учитывая, что ты был последним, кто держал этот карабин в руках, все трупы, которые будут появляться в городе - автоматически твои, - пожав плечами, злорадно сказал Миллстоун.
Он очень испугался. В его глазах появилось что-то детское, как будто он сейчас заплачет и попросит его не наказывать, но в то же время был оттенок безысходности, потому что он понимал, что это уже не игры, и своей участи он не избежит.
- Вы же понимаете, что я никого не убивал, детектив Коллинз?
- А вдруг? Откуда мне знать, что ты не врёшь нам, что этот карабин не лежит у тебя дома под кроватью и ты не тот самый маньяк, которого мы ищем?
- Можете обыскать. Под моей кроватью ничего нет! - взмолился он.
- Ну разумеется, - усмехнулся Миллстоун, - конечно, ты нашёл более укромное место.
- Да нет же! - уже почти закричал задержанный.
- Не нервничай, ты и так себя уже выдал, - сказал Коллинз, взглянув на часы, - так что пиши признание. Ребята проследят.
Коллинз ловко взял в ящике одного из столов лист бумаги и положил перед пареньком.
- Но мне нечего писать!
- Как это нечего? - поднял брови Коллинз.
- Я никого не убивал!
- Ну раз никого не убивал, то два листа должны быть исписаны описанием того, кому ты продал карабин, - сказал Миллстоун, - и не говори, что не помнишь. У тебя куча времени. Если не получится, скоро его станет ещё больше. Но не уверен, что в тюремной камере дадут ручку и бумагу.
При этой фразе подозреваемый съёжился. На его лице изобразилась готовность написать, если понадобится, и пять листов информации, лишь бы остаться на свободе.
С этими словами Миллстоун, Эгил и Коллинз вышли из комнаты, оставив его наедине с собой.
- Сейчас вспомнит всё, уж я его знаю, - сказал Коллинз, - это, кстати, уже не первый косячок в его исполнении.
- И его оставили работать? - спросил Миллстоун.
- До этого он оружие не продавал. Так, по мелочи из-за глупости.