– Да.
– Почему теперь? После стольких лет? Почему ты раньше не рассказывала мне?
– Потому что ты в одиночку, без моей помощи, проделала прекрасную работу.
– Ты знала, чем я занимаюсь?
– Ты мой стажер. У меня полный доступ ко всем твоим файлам, мое присутствие там даже следов не оставляет. Ну каким бы я была наставником, если бы не следила за твоей работой?
– Но…
– А еще я прочитала записи, которые ты спрятала в файлах Квары. Ты ведь никогда не была матерью, а потому не знаешь, что все работы детей, которым не исполнилось двенадцати, показывают родителям еженедельно. Квара сделала несколько интересных открытий. Я рада, что ты пошла со мной. Когда я буду рассказывать Голосу, я расскажу и тебе.
– Ты идешь не туда.
Новинья остановилась:
– Разве дом Голоса не рядом с прасой?
– Совещание в кабинете епископа.
И тут мама повернулась к Эле лицом:
– Что вы с Голосом хотите со мной сделать?
– Мы пытаемся спасти Миро, – ответила Эла. – А заодно и колонию на Лузитании.
– И гоните меня прямо в логово…
– Нужно перетянуть епископа на нашу сторону, иначе…
– «Нашу»! Когда ты говоришь «мы», то имеешь в виду себя и Голос, не так ли? Или ты думаешь, что я не заметила? Все мои дети, один за другим, он соблазнил вас всех…
– Он никого не соблазнял!
– Он соблазнил вас. Он точно знал, что вы хотите услышать, и потом…
– Голос не льстец, – отрезала Эла. – Он говорил нам вовсе не то, что мы хотели услышать. Он говорит только правду и завоевал не нашу привязанность, а наше доверие.
– Что бы он ни получил от вас, вы никогда не давали этого мне.
– Мы хотели.
И в этот раз Эла не отступила перед пронзительным, яростным взглядом матери. Это Новинья сдалась, отвернулась, опустила глаза, а когда подняла, в них стояли слезы.
– Я хотела рассказать вам. – Сейчас она говорила вовсе не о файлах. – Когда поняла, что вы ненавидите его, я хотела сказать вам: он вовсе не ваш отец, ваш отец – хороший, добрый человек…
– Который не осмеливается признаться нам.
В глаза матери вернулась ярость.
– Он хотел. Я не позволила ему.
– Сейчас я кое-что скажу тебе, мама. Я люблю Либо, как и все в Милагре. Но он согласился стать лицемером, и ты тоже, и пусть даже никто не догадывался, яд вашей лжи отравил нашу жизнь. Я не осуждаю тебя, мама. И его. Но благодарю Бога за Голос. Он сказал правду и освободил нас.
– Легко говорить правду, – заметила Новинья, – когда никого не любишь.
– Ты на самом деле так считаешь? – удивилась Эла. – Кажется, я кое-что знаю, мама. Думаю, нельзя, невозможно сказать правду о человеке, если не любишь его. Я думаю, Голос любил отца, Маркано. Он понимал его и полюбил еще до того, как произнес Речь.