Лейтенант взглянул на часы. Да, теперь уж поздно обращаться за помощью. Хотя, возможно, поздно было и в тот критический момент.
Не было на свете силы, которая могла бы изменить то, что случилось. Как и то, что могло бы случиться.
Следователь сидел, не шелохнувшись. Он напоминал манекен, застывший в неподвижности, а не живого человека. И чуть ли не физически чувствовал, как напряглись все нервы.
— Да.
Удар грома не произвел бы большего эффекта, чем это коротенькое слово, произнесенное Кэй тихим голосом. Следователь вздрогнул всем телом.
— Да, — повторила девушка. — Каждая дорога когда-нибудь кончается. И с этим ничего не поделаешь… Я никогда не могла примириться с липкой серостью будничной жизни. С тем, что вы называете жизнью. Воздерживаться от того, что доставляет наслаждение? Отступать перед препятствиями? Никогда! Препятствия просто надо устранять со своего пути. А если одно из них окажется сильнее… Ну что ж, надо уметь проигрывать. Жизнь должна быть прекрасной. Страдание несет в себе столько неизъяснимой прелести… смерть тоже. Ах, почему я не родилась в те времена, когда алтари Бога Солнца и Богини-Матери покрывала кровь? Я же не виновата в этом… Кровь… Живая, горячая кровь…
Джек Грэнмор в ужасе так сильно сжал кулаки, что ногти впились ему в ладони. Что она говорит, милостивый Боже? И ее голос — далекий, странно далекий, как будто доносящийся из какой-то неимоверной дали.
Медленно нарастал ужас, ощущение чего-то неотвратимого, притаившегося в темных углах комнаты.
— Кэй, детка, что с тобой?
Казалось, до того далека, где находилась девушка, отсюда не донесется ни один звук. Ничего не видя, не слыша, Кэй продолжала свой странный монолог:
— Этим препятствием явились вы, лейтенант, — голос ее предательски дрогнул. С детской беспомощностью она закончила:
— Я не смогла преодолеть это препятствие.
Гарри Гопкинс почувствовал, как от нервного тика задергалось левое веко. Происходящее явно превышало выносливость человеческих нервов. Даже его. Скорее бы все кончилось! Скорее бы конец! — мысленно повторял он. Еще немного — и он не выдержит. Как девчонка, шлепнется в обморок или забьется в истерике. Что-то надо сделать…
— Христофор уже ушел, я за ним…
И это был конец. Короткая судорога пробежала по телу девушки, голова ее опустилась на грудь.
Лейтенант перевел дыхание. Свинцовый обруч, сжавший голову, разжался. Свершилось!
Он взглянул на часы. Итак, это длилось десять минут.
Джек сорвался с кресла и бросился к кузине.
— Боже мой! Она без сознания!
И опять крепкие руки лейтенанта не позволили юноше коснуться бессильно откинутой руки Кэй.