– Как вы выявили их? – спросил я у Мюллера, отведя его в сторонку.
– Да очень просто, герр ассистенцарцт! Я рассказал всем, что при своевременном лечении мы сможем спасти жизнь каждого солдата, который пил воду из «отравленного» колодца, – в противном случае он, скорее всего, умрет.
– И что же прикажете нам делать с ними? Теперь вы врач, Мюллер!
– Может быть, поставить им клизмы и промыть желудок, а потом дать касторки? – предложил он.
Услышав это, Дехорн расхохотался.
– Да вы настоящий коновал, Мюллер! – с деланым возмущением заметил я. – Думаю, что после такого изматывающего перехода солдаты слишком устали, чтобы выдержать лечение такими лошадиными дозами! Дайте каждому из них по три ложки активированного угля и по одной ложке касторового масла. Это им не повредит, а лишь послужит хорошим уроком на будущее! – подытожил я.
На следующее утро к нам в медсанчасть обратились еще восемнадцать перепуганных солдат и попросили у Мюллера «противоядия». После этого к нам с жалобами обращались только повара, поскольку теперь на каждом привале они были вынуждены работать до упаду, чтобы напоить всех измученных жаждой солдат чаем и кофе.
Километр за километром мы продолжали двигаться вперед. Справа (южнее) от нас остался город Гродно, мы же направились в сторону Лиды. Снова над головами бойцов нашего батальона пролетели русские самолеты – вероятно, их целью были мосты через Мемель (Неман), оставшиеся далеко позади нас. Наши зенитчики открыли по ним яростный огонь, и в бездонном голубом небе поплыли маленькие белые облачка от разрывов. Но шедшие в походных колоннах солдаты слишком устали, чтобы замечать еще что-то, что не касалось непосредственно их самих.
Мысли каждого солдата были прикованы лишь к следующему шагу, который он должен был сделать, к трудностям дороги, к мозолям на ногах, к сухости в горле и к тяжести снаряжения. Только бы дойти до следующего привала, чтобы хоть несколько часов не переставлять налившиеся свинцом ноги, – об этом мечтал каждый боец. Больше не было слышно ни пения, ни смеха, ни внятного разговора. Походная колонна двигалась в полном безмолвии. Время от времени приходилось совершать небольшие вылазки на одно из близлежащих полей. Они всегда проводились с надлежащей тщательностью. Но уже не энтузиазм и всеобщее воодушевление, а лишь дисциплина заставляла измотанный батальон держаться вместе.
Раскаленное солнце медленно опустилось за горизонт. Над дорогой висели плотные клубы пыли. Колонна продолжала двигаться на восток.
В наступившей темноте каждый втайне уже желал, чтобы русские наконец остановились и начали обороняться. Мы желали, чтобы произошло хоть что-нибудь, все равно что. Пусть это будет что-то такое, что в конце концов остановит этот бесконечный переход с его невыносимой монотонностью, даже если это будет кровавый бой. Наконец в 11 часов вечера поступил приказ остановиться на ночлег на большом крестьянском хуторе. В этот день мы снова прошли более шестидесяти километров.