Ведро быстро пришел в себя и заговорил нормальным человеческим матом – Третья удача! Рассудок не поврежден!
Гордей готов был сам отнести на руках и инструменты, и свою жертву. Но невинно пострадавший встал, потер ушибленный лоб, ворчливо попросил никому не говорить о потере сознания, взял часть сумок, злополучный молоток и под благодарными взглядами Гордея пошел в Подвал.
Кличка Чугунный лоб не прилепилась к Ведру только потому, что Гордей не распространялся о пикантных деталях произошедшего, да и прозвище «Ведро» чем хуже?
Девятнадцатилетний очень симпатичный, весь такой нежный и нецелованный курсант Куколка[3] после первого же случившегося секса влюбился. Не зря говорят – любовь зла. Избранница Куколки была на пять лет старше его по паспорту, а внешне опережала в возрасте юного розового Куколку лет на пятнадцать. Наверно, так дурно на внешность повлияла нездоровая наследственность и частые мимолетные романы. Девушка была страшна лицом, корява фигурой, тонкие обесцвеченные волосы росли редко.
Подвальные, во имя мужского здоровья познакомившие Куколку с его возлюбленной, узнав о серьезных намерениях парня, забеспокоились.
– Кукла, ты же у нее двести тридцать первый. Тебя же специально познакомили. Ты посмотри, сколько вокруг нормальных девушек! Причем, все хотят за тебя замуж!
– Я ее люблю… – с настойчивостью робота повторял Куколка.
Бедный мальчик набрал в библиотеке литературы по тематике «Брак и семья» и приступил к планомерному изучению вопроса. На все уговоры и объяснения отвечал резко и замыкался в себе.
Прошло пару месяцев, и молодые сыграли свадьбу в самом курсантском кафе «Аэлита». Подвальные на свадьбе держались от невесты отстраненно, всемерно жалея жениха. Невеста, в свою очередь, тоже не шибко жаловала подвальных друзей супруга. Видимо близко знала многих и переживала за свою репутацию. Остальные приглашенные безудержно пили, веселились и в итоге пропили Куклу.
К сожалению, семейная жизнь не позволила Куколке продолжить обучение в летном училище. После одной из самоволок к молодой жене, Куколку поймали военные и безжалостно отчислили.
После свежачка пошло хорошо по одной, затем еще по одной. Разговоры, анекдоты. Вдруг кто-то вспомнил про Мишкина.
– Его бы сюда за стол, анекдот бы рассказал! Он что домой ушел? И никто его не повел? Как же он доберется в темноте да по такой собачьей погоде?
– Мы же его сами на улицу вынесли! А раз мы здесь, значит он там!
– Он что, там так и лежит? При минус пятнадцати?
Хмель сдуло моментально.
Совершенно трезвые курсанты выскочили на тротуар перед крыльцом кафе. Мишкин в пиджаке, раскинув руки, лежал недвижимо лицом вниз, точно в той же позе, в какой его оставили.