Вообше-то, эта команда то и дело залезает в кладовые моих идей и таскает оттуда всякие полезные темы, или наоборот? Помню, как я пыталась уломать Петровича на сочинение опуса о храмовниках — Ордене Тамплиеров, рыцарях в белых плащах… «Сначала их было только девять…» (Хо, мое любимое число!)
Сюжет о том, как сжигали последнего магистра ордена на Камышовом острове, так и просился переложить его на музыку. «Когда будете привязывать меня к столбу, — говорил своим палачам де Моле, — поверните меня к собору Богоматери…» Вы только вникните в то, что писал о храмовниках Святой Бернар, выдавая желаемое за действительное: «…они ненавидят шахматы и кости, им отвратительна охота (В. И. Ленин точно тамплиером не был, любил побродить с ружьишком по лесу, — прим. авт.); они избегают мимов, фокусников и жонглеров и питают отвращение к ним. к песням легкомысленным и глупым.
Они стригут волосы коротко, зная, что, согласно Апостолу, мужчине не пристало ухаживать за своими волосами. Их никогда не видят причесанными, редко — умытыми, обычно — с всклокоченной бородой, пропахшими пылью, изможденными тяжестью доспехов и жарой…».
Но легенды об удивительных сокровищах ордена и ереси тамплиеров не вдохновили, «арийского» гитариста… Через год после нашей беседы с Холстининым у немецких «гробокопателей» вышел альбом, целиком посвященный Ордену Храма (Господня).
Тогда конкретного пересечения «арийской» и «гробокопательской» линий не случилось. Но, видимо, тот Господин Великий Экспериментатор, который сидит наверху, бросил наши фишки не очень да1еко друг от друга. Именно фишки, а не кости (речь идет об игральных костях, а не о том бело-желтом ужасе, который периодически выкладывала из студенческого чемоданчика на стол моя старшая сестра, когда училась в 1-м Медицинском институте — у нас дома частями побывал целый скелет).
Осенью 2001 года немцы выпустили альбом, в котором среди прочих песен черным лжеальбатросом реял «Raven» — «Ворон». Кровожадно цыкая зубом («цыкать зубом» — полюбившееся с детства выражение из эпохального произведения «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких), я впилась мрачным взором в текст, надеясь увидеть абсолютно новое решение вечной темы господина Ворона. Но жестокое разочарование постигло меня: ленивые немцы просто «пощипали» упомянутое выше стихотворение Эдгара По, распевая некоторые его строки целиком, никуда не сворачивая с главного тракта, ни на какую проселочную дорогу.
«Как-то в полночь, в час угрюмый… Утомившись от раздумий…» — так переводил М. Зинкевич. Подстрочник же выглядел следующим образом; «Однажды, когда угрюмая полночь сошла на землю, а я, измотанный и усталый, погрузился в раздумье…». Единственная серьезная правка, которую позволили себе сделать «гробокопатели», сводилась к замене слова «птица» — «bird» словом «priest» — «священ-