ник». «Птица ты иль Дьявол», — говорил герой Эдгара По. «Священник ты иль Дьявол», — пели GRAVE DIGGER. На этом вся революция и заканчивалась. С трогательным сохранением имени любимой девушки, о которой тоскует лирический герой (простите за выражение).
Мыс нашим всадником Апокалипсиса, дождем из камней и сверкающим рубинами глаз Вороном все-таки выбились в «улучшатели», «модернизаторы» и «глобализаторы», не зацикливаясь на трогательной истории с отошедшей в мир иной Леонорой и черной птицей, у которой на все вопросы был заготовлен универсальный ответ: «Nevermore» («Крикнул Ворон: «Nevermore!»…»). Границы крошечного домашнего ада несмелого в своих поступках индивидуума АРИЯ неспешно расширила до ада коллективного, всеобщего…
Вариант 2
Ночью день разорван,
Затянула раны мгла,
Смотрит черный ворон
На меня рубином глаз.
Я не суеверен,
Но мой гость пророчит смерть,
Траур оперенья —
Это траур и по мне.
Из другого мира
Ворон вести мне принес —
Скоро с неба хлынет
Из камней тяжелый дождь.
На коне крылатом
Всадник спустится за мной,
Любоваться адом
И агонией земной.
Свет ищет свет,
Тьму ищет тьма,
Дай мне ответ:
«Кто же здесь я?».
Сорок дней видений —
В Книге Жизни нет меня,
Всадником мгновенно
Сброшен в озеро огня.
Это — смерть вторая,
Раз меня в той книге нет,
Ворон это знает,
Разрывая в кровь рассвет…
Лучше всего пишется по ночам, когда беспокойные старые родители забываются тяжелым сном. Матери снятся горные разломы, Дева Мария, бегущий по пляжу Лаврентий Палыч Берия в костюме, с портфелем в руках, давно умершие родственники, убитые на войне братья.
Просыпаясь, она долго приходит в себя, стряхивает наваждение и заявляет, нагоняя тоску: «Когда я умру, везде по всему дому повесьте мои портреты, чтобы я наблюдала за вами…», Отец никогда не рассказывает о своих снах, лишь иногда он кричит, не просыпаясь, кричит страшно и надрывно. «С такой дочерью еще не так завопишь!» — предвижу я скептическую ухмылку читающих сей труд, но вежливо пропускаю этот скепсис впереди себя в открытую дверь.
Вариант 3
Ночью день разорван,
Затянула рану мгла,
Смотрит черный ворон
На меня рубином глаз.
И молчит Хранитель,
Отвернувшись от меня,
Между нами нити
Обрывает тишина…
Я не суеверен,
Но мой гость пророчит смерть,
Траур оперенья —
Это траур и по мне.
Знать, что завтра будет,
Я сегодня не хочу,
Пусть зажечь забудут
Наверху мою свечу…
Черным крылом
Солнце укрой,
В мире ночном
Я твой давно!
Странной силой полон,
Я начну свой суд вершить,
Проклятых и мертвых
Я заставлю говорить.
В спину мне вопьется
Шпиль собора без креста,
Упадет в колодец
С неба черная звезда…