– Да что тебе надо, чёрт возьми?! – Мама начинает терять самообладание. – То не хочешь, это не хочешь! Что тебе подать?! Тоже мне барыня нашлась! Ну, ладно! – Мама вдруг догадывается. – Скажи бабуле на ухо, а она мне скажет. Имей в виду – всякие глупости не говори, а то я уже начинаю сердиться! Ты же знаешь – мне нервничать нельзя!
Бабуля осторожно наклоняется над Аделаидиным ухом, задев очками волосы Большой куклы:
– Говори, говори мне шёпотом на ушко!
Аделаида в изнеможении прикрывает глаза:
– Мамочку, – с трудом выдыхает она, – мамочку хочу, чтоб капельку обняла…
Бабушка с дедушкой жили очень далеко – в другом городе. Этот Город был Большим. Когда у них не было машины, мама с папой возили Аделаиду с Сёмой туда в гости на такси. Обратно возвращались на следующий день, или очень поздно ночью. Так говорила мама:
Уже очень поздно. Девять часов ночи. Дети давно должны спать!
Когда подъезжали к междугородней стоянке их города, мама строго командовала Аделаиде на ухо:
Сейчас же закрой глаза и сделай вид, что спишь. Пусть шофёр нас до дому довезёт!
Аделаида послушно закрывала глаза, но ей всё время казалось, что шофер знает, что она обманывает взрослого дядю и притворяется, поэтому как только начинала закрывать глаза и валиться на бок, тут же со страхом ожидала грубого окрика таксиста:
– Ах, маленькая врунья! Вот я тебе сейчас покажу! Давай, вылезай из машины!
Но водители обычно жалели семью с двумя детьми и довозили их по адресу.
Так проходили семейные выходные. Наутро в понедельник снова надо было рано вставать и идти в садик, потому что мама и папа шли на работу.
Иногда бабушка с дедушкой забирали к себе домой только одну Аделаиду. Без мамы, без папы и самое главное – без утомительного Семёна.
На самом деле, если подумать, Сёмка не был очень противным. Правда, когда он был совсем маленьким, то хватал всё подряд. Кукол, конечно, не было жалко, но он имел привычку хватать и Аделаидины недоеденные булочки и кусочки хлеба. Ладно, ел бы нормально, как все люди, так нет! Он их обсасывал, слюнявил, крошил по полу и делал совершенно непригодными для еды. Стоило только на капельку отлучиться, как у Сёмы в руках пропадало всё Аделаидино имущество. Аделаида обслюнявленное отказывалась доедать. Ей было противно, потому что хлеб был мокрый и скользкий, как тот пластилин на батарее в садике, даже противней, а в тарелке лежало пол котлеты и вторая половина вся разваленная. Мама страшно сердилась на Аделаиду и кричала:
Что ты глупости говоришь?! Это твой братик! Ты должна его любить, а ты брезгуешь его, что ли?! Это же чистое, это от ребёнка! Ешь, давай, не морочь мне голову!