Бетанию так
полюбили верующие тбилисцы, что стали на большие праздники приходить сюда
целыми приходами, пастыри со своими духовными чадами, и здесь, уже не боясь
преследований, от всей души изливали свои христианские чувства: устраивали
крестные ходы, громко пели духовные песни, служили Всенощную, ходили окунуться
в древней крещальне, в источнике, который почитается благодатным и зовется
"Иордан". Спали тогда прямо на улице, вокруг храма, кто на лежанках,
кто на досках. В таких случаях служили и исповедовали народ, видимо,
приходившие священники, старцы же только причащались или служили раннюю
Литургию в малой церкви. Когда приходил кто-нибудь из верующих, то обычно,
спускаясь с горного хребта, останавливались сначала на вершине горы, которая
огромной пирамидой возвышается перед обителью с востока, и оттуда кричали
старцам: "Мамао Иоаннэ, мамао Георги, гвакуртхут!" (Благословите!) -
а отцы "благословляли" их перезвоном колоколов. С неописуемой
радостью, как в Рай, спускались наши братья и сестры под гору к святой и такой
родной обители. Здесь монахи принимали их в теплые отеческие объятия и сразу же
сажали за уже ожидающую гостей дивную трапезу. Что это был за стол! Все, что
лежало здесь, было выращено, собрано, приготовлено руками этих святых старцев,
их тяжелым трудом, особенно утомительным для физически уже слабых отцов. Все
здесь было "заквашено" и "просолено" их святой верой и
молитвой и имело, конечно, необыкновенный, незабываемый вкус и аромат.
Вот отрывки из
воспоминаний одного верующего, который еще молодым человеком часто приходил к
нашим отцам:
"...Пока
мы спускались с горы под приветственный благословляющий нас звон колоколов,
монахи уже привязали собаку, успели согреть пищу, накрыть на стол. Мы вошли в
обитель. Я не умел еще правильно подойти к старцам, и меня подвела к о. Иоанну
на благословение одна наша верующая женщина. Он очень внимательно смотрел на
меня. На нем был совсем простой подрясник - латка на латке, халатик, подпоясан
веревочкой, на голове самая простая суконная камилавка: все очень ветхое,
полинялое. Благословил меня. Повел нас в дом, там у них была одна комната
побольше - это приемная, там же и трапезная: пол - просто земля, печка, наверху
- спальня для гостей. Рядом с домом, чуть сбоку - коровник, тогда там была одна
корова и пять беленьких овечек. Отец Иоанн их стриг, из шерсти вязал носки и
раздавал бедным гостям. Когда к празднику приходило много верующего народа, то
спали в храме, а если было тепло, то и прямо во дворе, но чаще - вовсе не
спали, а всю ночь молились, все пели. Собиралось много народа из города,
приходили и из селений, что поблизости. Я утром, как встал, не мог нарадоваться
службе. Тогда приходили и многие священники: служили, пели на двух языках -
по-грузински и по-русски. После службы - праздничная трапеза прямо во дворе.
Отец Георгий тогда болел, и мы ходили к нему для благословения в келью. Мы
умели хорошо петь разные духовные песни, все знали наизусть. И вот одна
верующая предложила спеть "Гора Афон" - это такая старинная песня, я
ее очень любил петь. Запели, я от усердия пел все выше, пою и вижу - а о. Иоанн
рядом сидит, и слезы у него из глаз так и катятся, как роса. Когда кончили,
говорит: "Серго, дай Бог тебе здоровья! Я там жил. Ты мне многое напомнил".
И потом всегда, когда я приходил в Бетанию, о. Иоанн просил петь "Гора
Афон", - и как плакал, как плакал всегда!".