За последние
годы очень многое изменилось: атеизм сдал свои позиции, коммунизм признан
несостоятельным, общество ищет новые идеи и новые стимулы. Христиане же тем
временем получили возможность открыто служить Господу, проповедовать свою веру,
открывать храмы и монастыри, строить новые церкви. Выросла в считанные годы
целая армия священников и монахов. И очень многие из сегодняшних настоятелей
храмов, монастырей, архимандритов и даже епископов в Грузии начинали когда-то
свой путь здесь, в Бетании. Они хорошо помнят эту дорогую для них обитель
Рождества Божией Матери, говорят о ней с самыми теплыми чувствами. Отсюда, как
от некоей чудесной лампады, Матерь Божия разослала огонек, от которого должны
были возгореться другие древние светильники земли грузинской. Одна за другой
возжигались свечи и расходились во все стороны. И по всей Грузии стали
возрождаться из руин заброшенные монастыри и храмы, потянулся в них
просыпающийся от тяжкого болезненного сна грузинский народ.
Но такова была
только первоначальная миссия монастыря - служить местом прибежища, духовного
отдыха и утешения для взыскавших Бога душ, школой познания начальных истин и
законов христианской жизни. Однако духовная жизнь не может стоять на месте, она
должна постоянно развиваться и углубляться. Первое время в обители жили только
настоятель и двое послушников, остальные были лишь гостями - приходящими и
уходящими, хотя некоторые из них и задерживались иногда в монастыре надолго. Но
затем стали приходить сюда более серьезно и самоотверженно настроенные
христиане, уже не желающие возвращаться в лежащий во зле мир. Однако жить в
обители лишь наружно благочестивой христианской жизнью, как показало время, -
недостаточно. Монах, остановившийся только на внешнем благочестии, не
стремящийся к совершенству, то есть к глубокому сердечному очищению, к убелению
ризы самой души своей, но предъявляющий к себе те же требования, что и
христианин, живущий в миру, - такой монах очень скоро духовно изживает себя,
успокаивается на достигнутом, становится теплохладным, самодовольным и
безжизненным, он духовно умирает и уподобляется тем фарисеям, которых обличает
Господь в Святом Евангелии. Монастырь сам начинает настойчиво требовать от
своих насельников жизни, соответствующей духу этого святого места, то есть
жизни действительно монашеской. Но это оказывается для нашего времени задачей
крайне сложной. Между нами - современными молодыми людьми ХХ века - и прежними
поколениями верующих обнаруживается огромное различие. Тем более дух монашества
- даже прошлого столетия, даже первой половины этого, необыкновенно далек и
непостижим для иноков наших дней. Да и тем отцам трудно было бы, наверное,
понять нас. Физически, психически, нравственно, умственно - мы вскормлены,
выращены, воспитаны совершенно на ином мировосприятии, на иных понятиях,
вкусах, ценностях. Общественная жизнь даже 30-40-летней давности воспринимается
нами как какая-то глубокая история: так сильно и быстро стал меняться мир. При
том надо учесть, что все эти грандиозные превращения, все эти новшества,
открытия, весь этот "прогресс" - есть не что иное, как пышно
обставленный парад новых маскирующих костюмов, новых фальшивых ценностей,
свежевылепленных и ярко раскрашенных новых идолов. Если мы хотим вернуться к
истокам здоровой духовной жизни, мы должны отречься от всего этого
нагромождения новейшей привлекательной лжи. Но беда в том, что фальшь эта не
только вне нас, она проникла в самые глубины наших сердец, оплела густой
паутиной наш ум, подобно наркотику, отравила самое сознание и все там вывернула
наизнанку. Именно поэтому монашество, как самая трезвая, как самая
беспрелестная, самая истинная жизнь, сегодня есть и самое сложное, самое тонкое
и самое самоотверженное дело, какое только дано человеку, и вместе с чем -
самое полезное, самое достойное, самое необходимое именно теперь, как никогда,
в эту эпоху обольстившей весь мир коварной демонической лжи...