Одно в нем оставалось прежним — отношение к обновленцам. Преосвященный слышал, что лидеры “живой церкви” хозяйничают вовсю. Что они взяли почти всю церковную власть в свои руки. Они безчинствуют, сажают своих собратьев-архиереев, клевещут и пишут доносы на кого только хотят. Им верят, их почитают. Такой неистовый произвол злодеев в рясах смущал преосвященного Симона. Он много молился о святой Православной русской церкви, много плакал о русских людях. В его сердце не было зла и ненависти к этим новым еретикам, но чувством жгучей жалости и сострадания томилась душа за простой русский народ и страдалицу Русскую церковь.
“Господи! — взывал святитель, плача ночью пред Богом, — да не погибнет русская церковь, да не пожрет сатана дорогой мне и милый русский народ… Господи! Матерь Божия! Святители Московские! Сергий Преподобный и все Святые!..”
В железную дверь камеры раздался угрожающий стук… Вопль в камере затихал, но слезы… горькие и обильные слезы долго еще омочали холодный пол подвала…
Но вот, однажды, часов в пять вечера дверь в камеру быстро отворилась. В нее вошел какой-то архиерей. Дверь за ним захлопнули, щелкнул замок. Преосвященный Симон видел, как новичок осторожно осматривался. Затем он медленно двинулся вглубь камеры, плохо ориентируясь в темноте.
— Ради Бога скажите, есть ли кто здесь? — прозвучал его дрожащий голос.
— Есть, — спокойно ответил преосвященный Симон.
Вошедший подошел ближе.
— Вы заключенный? — спросил он с волнением в голосе.
— Да.
— Давно здесь?
— Пять лет.
— А, простите, кто вы будете?
— Я — Архиепископ Симон Кедров.
Наступило минутное молчание.
— Вы кто будете такой? — в свою очередь спросил Владыка Симон пришедшего.
— Я… Я… Я… Митрополит Варлаам.
— Вы митрополит Варлаам?! — воскликнул преосвященный Симон и бросился ему на шею.
Так встретились прежние друзья. И хотя Владыка Симон знал, кто виновник его заключения, однако он, следуя Евангельскому учению, предпочел все забыть и покрыть любовью.
— Вас оклеветали свои собратья? — спросил он митрополита.
— Разумеется, да! — ответил тот растяжно.
— Вы, видимо, разочаровались в обновленчестве?
— Да, разочаровался. Они все подлецы и бездушные карьеристы.
— Вы раскусили всю гниль обновленческих идей?
— Да, раскусил. Обновленчество — антиканонично, противоцерковно, бесовское сборище.
— И давно вы так стали думать?
— Недавно.
— А мне думается, — начал осторожно Владыка Симон, — что обновленчество имеет в себе какие-то благородные мотивы, обещающие дать русской Церкви много добрых начинаний.
Собеседник молчал. Он явно сбит с толку. Ловким маневром Владыка Симон перемешал все его карты. Дело в том, что с самого момента прихода митрополита преосвященный Симон заподозрил во всем этом хитрую ловушку. Он понял, что митрополита прислали лидеры обновленчества, чтобы выпытать у заключенного “материал” для официального его осуждения. Приняв сторону восхваления обновленчества, преосвященный Симон хотел этим еще раз проверить свои подозрения к митрополиту. Заметив его сбивчивость, он убедился окончательно, что Варлаам совсем не заключенный, а специально к нему подослан. Горько стало преосвященному Симону от этих лукавых дел своих же церковников. Он встал с железной койки, на которой они сидели рядом, и нервно заходил по камере. Варлаам тем временем собрался с мыслями и начал так: