Еще древние стоики учили, что высшее благо заключается в
добродетели, а в новой философии еще Лейбниц и Вольф указывали цель
человеческой жизни в усовершенствовании человеческой природы в смысле
идеального развития всех его сил, чтобы достигнуть их гармонического
соотношения. В новейшие времена у нас нет недостатка в таких моральных учениях,
которые поставляют идеалом жизни полное духовное развитие [2].
Таким образом, предлагается полное изменение отношений
человека к миру физическому. Мир физический и организм отодвигаются на второй
план, и первое место занимает собственная духовная природа человека, его
личность, жизнь в интересах создания духовных ценностей. К этому убеждению,
естественно, должен приходить всякий человек собственным опытом жизни, потому
что только это убеждение представляет собой единственный выход при осознании
тщеты всякого земного счастья. Подчинить интересы физической жизни интересам
духовным и является задачей человека, когда он сознает первые не имеющими
никакой ценности.
Таким образом, в пределах наличного физического мира человек
хочет создать себе совершенно новую жизнь, с новым характером и содержанием.
Поэтому все доктрины, предлагающие такие переустройства жизни, которые, по их
мнению, способны доставить наибольшее благо для человека, и полагающие такие
принципы жизни, которые ведут будто бы к нему, потому уже не могут иметь
жизненного значения, что все их содержание и характер прямо противоположны
интересам личности человека. Они могут быть желательны и могут обольщать
человека, но только до тех пор, пока он не сознает, что ему необходимо изменить
сам характер своих отношений к миру, освободить себя от подчиненного служения
своему организму и его интересам. Принцип утилитаризма, в смысле ли личного
удовольствия или общей пользы как критериев для нравственной жизни и
деятельности, конечно, может казаться желательным для человека, пока он
задается вопросом, во имя чего же нужно жить. Во имя ли своего организма или во
имя своей личности? И принцип современных эволюционистов, видящих весь смысл и
закон жизни вообще и жизни человеческой в частности лишь в постоянно
усовершенствующемся и выигрывающем в широте, разнообразии и точности
приспособлении живых организмов к окружающей среде и ценность поступков
определяющих только степенью соответствия их выживанию [3], может держаться
только до тех пор, пока человек печальным опытом жизни не придет к вопросу:
"Да почему же нужно жить и должно стараться об увеличении суммы жизни и
почему же для меня обязательно содействовать увеличению суммы общей мировой
жизни, а не моей только личной?" Серьезность первого вопроса
подтверждается хотя бы учением целой философской школы пессимизма, а
серьезность второго доказывается общей практикой человечества. К подобного рода
скептическим вопросам может прийти каждый человек, определяющий свою жизнь
только потребностями своей физической природы, собственным печальным опытом
жизни и чувством постоянной неудовлетворенности. А это может, в свою очередь,
вести человека к критике наличной жизни и к представлению новой жизни в
пределах этого мира, более ценной, определяемой сознанием себя в качестве
духовной личности.