Человека, обреченного ходить каждый день к девяти утра на работу, человека, который только четыре недели из пятидесяти двух в году может делать то, что он хочет, свободным тоже назвать сложно. Впрочем, встречаются люди, которые любят свою работу и делают это с удовольствием... Свобода эта все время упирается в какой-то забор и одновременно проходит в ворота. Голова никак не справляется с такой сложной задачей, мысли прыгают. Пора закругляться. Я говорю: «Пойдем, может, спать?». А еще думаю: «Хорошая все-таки у Лёньки травка».
– Здрасьте, документы предъявите, ажаста, колюще-режуще-огнестрельно-наркотические... – продолжает без остановки мент заученную фразу.
– Не, не, у нас ничего нет...
– Прямо ничего нет? Музыканты и без косячка? Да ну, не может быть! – смеется второй мент, и в его улыбке нет и тени веселья, – вещи давайте посмотрим.
Тут все просто: они остановили нас, чтобы найти в наших карманах наркотики и вытрясти потом денег, угрожая тюрьмой, сумой и всеми сопутствующими приключениями. Музыканты – значит, наверняка есть что-нибудь запрещенное. Звучит обидно для музыкантов, вообще, хотя, надо признать, в нашем случае обоснованно. Есть среди нас такие, у которых часто бывают полные карманы запрещенного. Не будем указывать пальцами. Мы идем своей маленькой толпой по Лиговке от Фишки к вокзалу, шутим про взрывные панк-рок вечеринки и про то, что наши концерты – это проста бомба... Кто-то первым замечает зацепившийся за нас взгляд ментов, стоящих где-то впереди. Он чувствует, что сейчас, вполне вероятно, начнется что-то неприятное, он умолкает, продолжая улыбаться, но уже не от того, что весело, а только для того, чтобы не переставать улыбаться, чтобы ментам было видно, что улыбка не исчезла с их появлением. Остальные, пока еще ничего не замечая, продолжают смеяться, один за одним затихая, почувствовав опасность. Опасность. Смешно даже, какая опасность? Они вроде как охранники порядка и покоя мирных граждан, мы вроде как раз те самые мирные граждане, но – опасность. Ничего хорошего от встречи мы не ждем, несмотря на то, что после истории с бомбой запрещенного у нас с собой нет. Вчера, уходя из клуба, открыв дверь служебного входа, Лёнька обнаружил на улице такое количество нарядов ППС, ОМОНа, кинологов с собаками, что ему не захотелось выходить наружу со всем содержимым его карманов. Сзади уже подпирали охранники, которым надо было скорее очистить клуб от посторонних. Размышлять особо времени не было, и он на всякий случай «доел» все свои запасы запрещенного прямо там в дверях, не выбрасывать же. Я, честно говоря, думал, у него пена изо рта пойдет, но он даже глазом не повел. К вечеру, правда, он начал трястись и покрываться мурашками, налег на алкоголь и в итоге все же подустал – наблевал в такси, но в целом держался очень бодро. В общем, ничего запрещенного у нас нет, соответственно, нам вроде как ничего не угрожает, но неприятное ощущение все равно присутствует, как у собаки Павлова, условный рефлекс. Может в Европе это происходит как-то не так, но в России, думаю, меня поймет каждый.