В туре (Ку) - страница 33

– Зачем же вы играете так громко, ведь невозможно разобрать мелодию, вот девочки играли классическую композицию...

– Классика... – мечтательно говорит Джонни Болт нашему оппоненту, мужику в пиджаке, заведующему каким-то отделением местной консерватории. – Понимаете, все меняется. Сегодня я написал эту песню, а лет через сто это будет классикой, будет у вас в консерватории факультет ди-бита, и ваш концертный зал имени Чайковского переименуют в концертный зал имени Джонни Болта Болотина.

Мужик представляет, что концертный зал переименуют в зал Джонни Болта Болотина, и крестится. С чувством юмора у него плохо, подозреваю, впрочем, как и у Болта. Не берусь утверждать на сто процентов, но вполне вероятно, он вправду думает, что концертный зал назовут в честь него. Мог бы для приличия какого-нибудь другого панк-рокера привести в пример.

– Это музыка индустриальных городов, железобетона и ревущих моторов! – продолжает он. – Классика практически не менялась последние двести лет, а мир изменился решительно! Двести лет назад люди ездили на лошадях, не было реактивных самолетов, подводных лодок, небоскребов, компьютеров, Интернета... да тех же звуковых носителей! Не было атомных бомб, СПИДа, Гитлера, глобального потепления, в общем, много чего не было. Было бы странно, если бы все изменилось, а музыка осталась на месте.

Что-то в его словах есть. Панк-рок, конечно, музыка городов. Тут он прав. Однажды я навещал моего друга, который уехал жить на метеостанцию в прибайкальских горах. Я думал, что за те три недели, что планировал провести у него, допишу тексты для нового альбома группы, в которой тогда играл. Я не написал ни строчки. Оказалось, что между многокилометровыми выматывающими горными походами, зарядками с топором и пилой, приготовлениями еды на огне, охотничьими историями, закатами и восходами не было для этого времени, а самое главное, необходимости и желания. Политика, социальные проблемы, левые, правые, панки, скинхеды, хипстеры, экологи, заводы, офисы и магазины, глобализация, ВТО, цены на нефть, клубы и бары – все это не имеет никакого смысла в тайге, когда вокруг тебя на сотню километров нет больше ни одного живого человека, а только горы, перевалы, ручьи, брусника, грибы и медведи. Бесконечная мощь природы и вполне ограниченная мощь твоих мускулов, борьба, по итогам которой ты понимаешь всю слабость и силу человека. Рядом с горой я – муравей, я никогда не смогу сдвинуть эту гору, я даже не буду пытаться, но, черт возьми, я на нее залезу! Я помню, как я лежу на рюкзаке на привале и мысленно дорисовываю бас-гитарный комбик в колее от вездехода рядом с поваленной сосной. Вокруг кусты и валуны, торчащие из мха, сзади лес. Ставлю прямо на заросли брусники рядом парня в проклепанной куртке с ирокезом – жуткая нелепица, ему тут нечего делать. Из всей музыки в плеере я слушал только регги, да и то нечасто. У меня даже проскакивала мысль, не завязать ли мне со всем этим панк-роком, раз это так легко потеряло всякий смысл, не перебраться ли к нему на метеостанцию, может, тут и есть настоящая жизнь? Я вернулся домой и очень быстро дописал все тексты, в городе это все мгновенно снова обрело былое значение и важность, а способ установки коптильни и умение развести огонь под дождем, наоборот, полностью потеряли свою значимость. В мире есть место и тому, и другому – есть что выбирать. Болт прав, панк-рок – музыка городов и ревущих моторов, и крестьянин из глухой провинции, возделывающий землю плугом, ее не поймет, а вот мужик из консерватории вполне мог бы, но не пытается. Он ведет себя хуже, чем абориген, впервые встретившийся с консервной банкой. Понятия не имея, зачем она нужна, абориген с интересом и удивлением рассматривает новый предмет, не догадываясь, что внутри, и не представляя, что ее можно открыть. Мужик же ведет себя как старший брат этого аборигена, который тоже не имеет ни малейшего понятия, что это и зачем оно нужно, но уверенно говорит: «Ну, да, я знаю, это называется консервная банка, я видел такую однажды, выбрось, ее, она бесполезна». Ему кажется, что если он ее уже видел и дал ей название, то знает о ней все, нет смысла возвращаться к этому вопросу и искать там что-то новое. Так часто бывает. Кажется, что ты знаешь что-то, хотя на самом деле всего-навсего услышал или придумал для этого название. Адронный коллайдер – а, ну да, это такая... ммм, ну физики придумали такой большой бублик, чтобы поскорее приблизить апокалипсис. Я понятия не имею, что это, но я столько раз слышал это название в новостях, в анекдотах, шутках и мнениях людей, которые понимают в этом не больше моего, что у меня создается ощущение, что я знаю, что это такое. Или пример попроще - холодильник – конечно, я знаю, что такое холодильник, он охлаждает, у меня дома есть холодильник.