– Света не будет, здоровья не будет, денег не будет, погоды не будет, кина не будет…
– А что будет? – перебил старушку Мздыря, потому что Салапапон так расстроился, что уже никого перебить не мог.
– А то! – оживилась старушка. – Бензин сольют! Мыло смылят! Сметану разбавят! Кур прокурят!..
Тут старушка закашлялась и выкрикнула что-то совсем несусветное:
– Запретят кормить котят!
А потом сунула Салапапону листовку за шиворот и протрубила на весь двор:
– Воду – заводам! Брезент – Президенту! Почки – почте! Ушки на макушке!
– Бежим! – закричал Салапапон, и они побежали.
* * *
И чем дольше они бежали, тем больше успокаивались. Ведь как старушка не старалась, а крабы не подтвердились, в смысле, Салапапон и Мздыря ни одной беды до обеда не встретили, а после обеда и подавно! Потому что слово «отобедать» как раз и означает – отогнать беды!
К тому же солнце светило, куры неслись, мыло мылилось, здоровье позволяло! А когда им подмигнул встречный милиционер, чего ни один краб не умеет, Салапапон и Мздыря поняли, что сегодня свет не кончится, а до завтра ещё далеко. Поэтому они сразу перестали бежать и начали есть ледяные конфеты, которые в народе называются леденцами.
…Кстати, Салапапону вчера приснилось, что он одуванчик. Но Салапапон даже просыпаться не стал.
Он просто вытряхнул пух из головы и перевернулся на другой бок.
Однажды Салапапон всё утро доставал из пылесоса засосанную пуговицу, поэтому пришёл к Мздыре только в полдень.
Честно сказать, лучше бы он вообще не приходил, потому что полдень для Мздыри самое неудобное время. Даже неудобнее квадратного мяча или прищепок из пластилина. А как полдню быть удобным, если Мздыря уже давно проснулся, а до вечера, когда опять заснуть можно, ещё давней – просто ждать не переждать.
К тому же в окно солнце лупит и пыль на шкафу проявляет. И муха жужжит. На секунду к потолку прилипнет, лапки потрёт и снова жужжит. Уже все уши прожужжала! Нет, чтобы спеть! Или сплясать! Или носки заштопать! Или яичницу поджарить. Так нет, жужжит и жужжит – громче велосипеда с моторчиком!
Короче, не любил Мздыря полдень. Но обычно он через него кое-как переваливал. А сегодня застрял, будто на заборе – одна нога уже там, а другая ещё тут. Страшно неудобная поза – раскоряка называется. А когда ты раскоряченный, то тебе не до гостей. Только разве от Салапапона спрячешься. Он же в звонок будет тарабанить, как заяц в барабан, пока его не впустишь.
* * *
– Ты чего такой кислый? – спросил впущенный Салапапон, чтобы начать разговор.
– Ничего! – буркнул Мздыря, чтобы разговор не начинать.