Не хотелось Мздыре разговаривать. И даже смотреть на Салапапона не хотелось, особенно на его весёлую улыбочку. И даже мороженого не хотелось, особенно сливочного пломбира и особенно в шоколаде с орехами. И вообще ему жизнь надоела, хоть в проруби вешайся.
А всё потому, что ровно в полдень зашёл к Мздыре самый страшный из чертей, которого называют полуденный бес. А самый страшный потому, что нагоняет уныние. А страшнее уныния ничего не бывает. Ведь уныние, как паук: обмотает липкой паутиной и кровь сосёт. Даже икотка лучше, потому что она трусливая, и если её испугать внезапным криком «Гав!», икотка убегает.
Вот Мздыря и приуныл. И как его Салапапон не растормашивал, а никак растормошить не мог. Хотя и муху на балкон выгнал, и спел, и сплясал, и носки заштопал, и яичницу поджарил, только Мздырю ничего не растормошило. Сидит Мздыря и тупо в угол смотрит. А полуденный бес в углу паутину плетёт и лапки потирает.
Хоть скорую помощь вызывай! А толку, если скорая помощь спасает только от аппендицита?
А тут ещё из-за Мздыриной унылости Салапапону взгрустнулось. Это на него полуденный бес первую паутинку накинул.
* * *
Так бы и скисли друзья от уныния до полной простокваши, если бы не сосед сверху, который рано утром уехал, а воду не перекрыл. И ровно в полдень соседская вода стала с потолка капать. А когда на башку капает, нормально не поунываешь.
Первым не выдержал Салапапон. Он вскочил и забегал по комнате, увёртываясь от капель. При этом так отдавил лапки полуденному бесу, что тому не осталось чего потирать.
Набегавшись, промокший Салапапон схватил Мздырю в охапку и бросился на поиски сантехника Ерёмушкина, который ходил вдоль дома и мерил резиновыми сапогами глубину лужи. И хотя глубина была совершенно непонятной, Ерёмушкин сразу всё понял.
– С потолка капает? – задумчиво проговорил сантехник и сразу успокоил друзей научными словами: «круговорот воды в природе» и «капля камень точит».
А потом они долго лазили по подвалу и искали какой-то главный вентиль.
А потом с помощью молотка и зубила его перекрывали.
А потом мыли полы и сушили феном потолок.
А потом мыли руки по самые колени.
А потом пили чай и смеялись, когда сантехник Ерёмушкин опрокинул чашку себе в сапог, но не обжёгся, потому что был в портянках, и не расстроился, потому что ему нового чая налили.
А потом у Мздыри резко кончилось уныние, потому что полуденный бес боится людей, занятых работой, в сто раз больше, чем икотка внезапного крика «Гав!»…