― Mesdames, новенькая! новенькая! — слышу я со всех сторон. — Какая маленькая, некрасивая! дурнышка!!
― Нет, ничего; хорошо одета! Какая нарядная... comme il faut![28] — доносится до моего слуха.
Пепиньерка представляет меня классной даме m-me Л<алаево>й, молодой, хорошенькой, но очень маленького роста даме (скажу мимоходом, что в конце года она вышла замуж и венчалась в нашей церкви). Она обласкала меня и тотчас же познакомила с девицами; надо заметить, что я не была застенчива, а потому живо сошлась с теми, с которыми меня посадили рядом. Когда нас повели в дортуар[29] спать и я должна была после обшей молитвы раздеться сама, чего я, конечно, не делала дома, и меня на сон грядущий никто не перекрестил, как делали это дорогой папа и милая мама, мне сделалось очень грустно, слезы душили меня, но я не смела громко плакать, и только моя подушка вся была омочена слезами. И вот теперь, после шестидесяти лет, я живо представляю себе эту первую проведенную ночь в институте, и у меня, 70-летней старухи, навертываются и теперь слезы при этом воспоминании.
Несколько дней я ходила в своем платье и долго не могла сообразить — где я? и что со мною? Не могу умолчать и о том, как я долго не могла привыкнуть к институтскому столу: все мне казалось невкусным и я ничего не ела; особенно утром была неприятна подававшаяся нам какая-то бурда, называемая чаем или сбитнем, с молоком и половиною французской булки; а по средам и пятницам нам давали по кружке кипяченого молока с такой же булкой. В пять часов вечера, после классов, приносили большую корзину с ломтями черного хлеба с солью и бутыль квасу. Трудно себе представить, с какой поспешностью набрасывались девицы на этот хлеб!
Наконец приехали ко мне мама с папой. Боже! Сколько было радости, сколько объятий, слез, поцелуев; успокоившись, я, между прочим, рассказала, каким чаем нас угощают, что дают по вечерам и что при желании родителей за особую плату, 30 рублей в год классной даме, можно пить у нее чай утром и вечером. Папа, разумеется, тотчас же внес в канцелярию института чайные деньги и за музыку.
Накануне моего свидания с родителями я уже была одета в казенное платье: зеленое камлотовое с белым передником, пелеринкой и белыми же рукавчиками, и таким образом встретила моих дорогих папу с мамой настоящей институткой младшего класса. В старшем же классе, то есть последние три года, институтки носили платья коричневого цвета. Родители мои приезжали ко мне по воскресеньям очень редко, в будни же принимали их всегда в приемной у начальницы или у той классной дамы, у которой я пила чай.