А в коридоре уже зазвучали голоса, стремительно приближаясь. Может быть, всё-таки попытаться разбить витрину? Но поздно: вот уже из коридора ввалилась целая толпа. В основном это были женщины, но впереди - несколько мужиков. Попался! Радостно-возбужденные портнихи жадно разглядывали его из-за мужских спин. Вперед высунулась приемщица, как бы уполномоченная от остальных баб. Она заговорила сначала вежливо, будто допуская ещё, что случилось недоразумение:
- Молодой человек, что вам нужно? К какому мастеру вы ходили?
Ошеломлённый чудовищной неудачей, Котарь лишь подавленно молчал.
- Да ему не к мастеру нужно было - он ко мне в подсобку сунулся, - спокойно, веско пояснил рыжеватый мужик в джинсовом костюме. - Это же вор.
На какое-то время Котарь погрузился в тяжёлую оторопь. Его точно оглушило. Окружающее куда-то отдалилось, утратило значение, предстало сумбурным, пестрым кошмаром, сном наяву. Ему ещё что-то говорили, кричали, заставили отдать взятые из женской сумочки деньги, но все это происходило как бы помимо его сознания, безразлично отрешенного от всех подобных мелочей. По-настоящему его теперь заботило то, что ему вдруг захотелось в уборную, по малой нужде. Самым страшным казалось позорно обмочиться при всех этих бабах. Вот этого нужно было избежать во что бы то ни стало! И в не меньшей мере его беспокоила ещё мысль о том, что его могут избить. Наверно, именно поэтому он не отдал вместе с похищенными деньгами спрятанный в кармане нож. Скорее бы в отделение милиции, в тюрьму - куда угодно, лишь бы прочь от этого бабья! Пусть в милиции его обыщут, заберут нож, допросят. Ему всё теперь безразлично. Ближайшее будущее его не волнует. Ведь оно уже определено. По крайней мере, пайка и крыша над головой ему обеспечены!
Но милицию вызывать, кажется, не спешили. Бабы явно злорадствовали при виде его унижения и непрочь быи продлить это удовольствие. Вот они расступились перед сгорбленной, колченогой старухой с высохшим телом и жёлтым лицом, чтобы и этой убогой перепало радости. Глаза старухи оживились, поймав взгляд Котаря, и что-то истинно бесовское загорелось в них.
- А-а, голубок, вовремя залетел, прямо к столу, на угощенье! - просипела карга.
"Скорее приехала бы милиция", - уже в который раз тоскливо подумал Котарь.
И вдруг сквозь плотную пелену усталого равнодушия его сознание пронзили ужасные слова: "Лилия Витальевна убита!"
- Я никого не убивал... - пробормотал он испуганно, почувствовав себя обязанным отвести страшное обвинение.
Толпа темной тучей надвинулась ещё теснее, задышала ему прямо в лицо, рассматривая в упор. Было невыносимо читать отвращение и ненависть в устремленных на него взглядах. "Наверно, сейчас будут бить", - тоскливо подумал он. Стал почти непреодолимым соблазн попытаться вырваться из людского кольца, разбить витрину и бежать. Но одновременно он совершенно ясно осознал, что прочные витринные стекла разбить нелегко и, самое главное, стоит ему шевельнуться, как его немедленно схватят и тогда уже точно изобьют.