Наше
отношение к этому внутреннему голосу
колеблется между двумя крайностями: он
рассматривается или как бессмыслица,
или как голос Бога. Никому не приходит
в голову, что нечто значимое может лежать
посередине. "Другой" может быть
односторонен в одном смысле, а "я"
- в другом. И конфликт между ними может
привести к обнаружению истины и смысла
- но только если "я" воспримет эту
чуждую личность как равноправную. Эта
личность возникает так или иначе, как,
например, "голоса" у нездоровых
людей; недействительная беседа возможна,
только если наше "я" признает
существование собеседника. Этого нельзя
ожидать от каждого, поскольку в конечном
счете не каждый является подходящим
субъектом для духовной практики. Это
также нельзя назвать беседой, если
человек говорит только сам с собой или
только адресуется к другому [17],
как Жорж Санд
в беседе с "духовным другом", где
она тридцать страниц говорит исключительно
сама с собой, в то время как мы напрасно
ждем ответа от другого. Беседа, относящаяся
к духовной практике, может сопровождаться
той молчаливой благодарностью, в которую
современный критик уже не верит. Но что,
если это сам предполагаемый Христос
дает немедленный ответ языком грешного
человеческого сердца? Что за ужасная
бездна сомнений тогда открывается?
Какого сумасшествия нам тогда бояться?
Это доказывает, что образы Бога лучше
понимаются в молчании, и сознанию "я"
лучше верить в свое собственное
превосходство, чем ударяться в
"ассоциации". Также мы можем понять,
почему внутренний друг так часто кажется
нашим врагом, почему он так далеко и его
голос так тих. Это потому, что тот, кто
близок к нему, "близок к огню".
Что-то
подобное представлял себе и алхимик,
который писал: "Ищите философский
камень в том, кем увенчиваются короли,
властью которого физики лечат свои
болезни, так как он близок к огню"[18]
. Алхимики проецируют внутренние события
на внешнюю фигуру, и в то же время
внутренний друг предстает в виде камня,
о котором "Золотой трактат"
повествует так: "Пойми, сын мудрости,
что этот драгоценный камень говорит
тебе: "Защити меня, и я защищу тебя.
Дай мне мое, и я смогу помочь тебе"
[19]
. К этому схоласт добавляет: "Искатель
истины слышит, что и камень, и философ
говорят одним языком". Этот философ
- Гермес, а камень
тождествен римскому Гермесу
- Меркурию - и ртути. С древности Гермес
был посвятителем в мистерии и проводником
душ для алхимиков, их другом и советником,
который вел их к цели работы. Он, "как
учитель, был проводником между камнем
и учеником"