ки туч. Бог терял рассудок, и черные тучи собирались все туже
и туже, сплачивались, никто не видел этого, как она. Каждый
лишь ощущал, что раз в год происходит нечто, и не вдавался в
детали, они уже закрывали окна и глаза, и никогда не видели,
как именно это происходит. Как с города медленно сползает
лицо, и оголяются серые высохшие здания, ободранные фаса-
ды, как Бог прекращает думать и впадает в болезненные сны,
как эти сны вращаются вокруг города и вначале кажутся дроз-
дами, затем тучами, как ветер гуляет по улицам, как подхваты-
вает трупы собак, и ломает им позвоночники одним звонким
ударом об угол пекарни; как срывает все; и все молчит. Миз М.
в этом известном платье — каждый чаще других одежд видит
на ней именно это, с тугой серебристой застежкой на спине — с
этими сморщенными бровями, с этой сигаретой, полузастывшая
в кататонии и немом ощущении чего-то важного, посреди горо-
да, полуосмысленная и взлохмаченная сильным ветром. Ее зонт
уже сломался и отлетел в сторону, если бы ее кто-то видел —
двое мужчин, что вечно играют в карты — то спорили бы, как
скоро сломает и ее. Переломит этот немного изогнутый позво-
ночник. А она задрана вверх, немного подняла руку и дребез-
жит пальцами, будто бы эти легкие движения являются причи-
ной страшного вихря. Она уже потеряла желания и его тени,
но продолжает стоять, уже бессмысленная и бесчувственная —
сломает или нет, как ту желтую псину — оставит или убьет, и
что он такое — вихрь, накрывающий город каждый год и за-
ставляющий видеть жителей видения жуткой жизни5.
5 Черные облака полностью срослись, и теперь кажутся какой-то
опухолью на небе, живыми, нет, мертвенно-железными, как обручи на
деревянной бочке, плотными. И потом начинается шум. Когда сцена
уже готова, начинается шум механизмов, и миз — она бесстрастно
смотрит — сегодня зритель, а значит, шум будет особенно яростен,
73
Илья Данишевский
И что-то еще происходит, но прячется от миз М., от ее не-
определенного семейного положения, от ее нелюбопытства, и
она только думает, сломает ли ее или произойдет что-то иное,
когда та часть улицы, на которой стоят ее ноги, тоже изменит-
ся. Сомкнет домами, изнасилует дряхлым флюгером на святом
Франциске или что-то еще, такое же неважное, ведь чтобы ни
случилось, она, оставшись в живых, перешагнет это, а единст-
венной тенью желания ее было — такое, такое, ТАКОЕ, которое
делает жизнь хоть капельку важной. Это было четыре года