Невротики делают романтику еще более романтичной, они
изнывают десятки лет во имя своего воздержания, их мозги
тщательно анализируют объекты, иногда экран загорается крас-
ным — «ТО САМОЕ!» – оно, великая цюрихская любовь, лю-
бовь к самому факту любви, к той неожиданной встрече и пер-
вому поцелую, к ошеломляющим реакциям химии. Когда Лиза-
вета думает, что именно То Самое может толкать их на отбе-
ливание ануса и эпиляцию яиц, ей становится странно, хотя
она понимает — почему бы и нет? Глянец обслуживает нужды
человечества, но как-то травмирует, когда проникает в твою
собственную жизнь. Резиновые члены и анальные шарики. При
всей их привлекательности, есть какая-то карикатурность в их
антиантичном назначении. Георге, вероятно, тоже испытывает
легкое отторжение от неэстетичных форм, но будучи книгоиз-
дателем, у него богатый опыт принятия.
У него бессонницы. Мигрени. Серый пиджак. У него суще-
ствует нормальное человеческое детство. Его мать умерла от
рака поджелудочной два года назад, Лизавета помнит, как Ге-
орге плакал и цеплялся за рукав Александра. Почему-то эти
человеческие ноты в ДНК его прошлого кажутся Лизавете
излишними, ее отталкивает, что в человеческих жизнях —
столько человечного.
Лизавета. Но тебе понравилось?
Георге. Ну, это гениально.
Лизавета. Правда?
Георге. Конечно.
86
Нежность к мертвым
Лизавета. Ты очень хочешь торжествовать свою любовь.
Празднование серебряной свадьбы с гением. Ты когда-нибудь
думал, что ошибся? Что, если в нем нет ничего, кроме сделан-
ного лично тобой? Нет никакого торжества над вечностью, и
только твое торжество?
Георге. Не думал.
В дни, когда он страдает бессонницами — часто пьет кофе.
Ему помогает. Александр уже спит, после сладких уединений
он курит две сигареты и целует лоб Георге, как покойника.
Автор и его книгоиздатель в сладкой истоме + анальные шари-
ки, и беременная жена одного из них по имени Лизавета. Она
решила сказать о своем ребенке во время обеда, то есть уже
сегодня, в среду, может быть, как обычно, будут звучать «ва-
риации», Георге говорит, что «вариации» мешают язве глодать
желудок. Четыре месяца никакой крови, никаких выделений.
Ее дыра омертвела, стала банальным жерлом. Она ежедневно
пила красное вино, но ничего. Две среды назад во время пре-
зентации — был утомительный перелет и Александр смотрел в
окно — собралось много народу, она стояла во втором ряду, и,
конечно, никто ни с чем ее не поздравлял. Жена гения прячет-