Случалось, что выведенный из терпения «нерадивостью» своего управителя помещик сам отправлялся «наводить порядок» в своей деревне. Такие путешествия совершались обычно осенью, когда мужик бывал «при деньгах» и с него можно было больше взять. Но в большинстве случаев, изнеженный петербургский барин, не желая утруждать себя излишними хлопотами, предоставлял своему бурмистру бесконтрольно распоряжаться своими поместиями; иногда же он отправлял вместо себя молодого барчука, строго наказывая ему «быть построже с народом».
Герцен так описывает приезд помещика в свою деревню: «Подобострастная дворня и испуганное село готовы были его встретить со страхом и трепетом, поклониться ему в землю и подойти к ручке». Кн. И. М. Долгоруков в своих мемуарах в таких выражениях описал собственный приезд в одну из своих деревень. — «Показавшись на границе своей, я увидел знаки древнего рабства, — пишет автор. — Все пали предо мною в ноги и в полном смысле слова челом били землю и ползали у ног моих, как черви».
Молодой поэт д. В. Веневитинов, приехавший в 1824 г. в свое поместье в Воронежской губ., описав в письме к матери радушный прием, оказанный ему родными, замечает: «Иначе обстоит дело с нашими людьми и если радость написана на их лицах, то не думаю, чтоб она жила в их сердцах».
Молодой повеса, вынужденный силой обстоятельств променять столичную жизнь на деревенскую глушь, обычно тяготился своими обязанностями, изнывая в поместье от скуки и безделья. Однако, между ними встречались иногда люди весьма «хозяйственные», умевшие отлично соблюдать свои выгоды. Большой интерес в этом отношении представляет письмо, написанное будущим декабристом Никитой Муравьевым своей жене в октябре 1825 г., за два месяца до знаменательной даты 14 декабря. «Каждый день я даю аудиенции, — писал из своего имения Муравьев, — предо мной прошло уже более 300 отцов семейств. Я начал актами милости и приказал выпустить 5 крестьян, посаженных в исправительный дом за непослушание и неплатеж оброка. Остальное время ушло на проверку счетов и на усилия вытребовать крестьянские деньги от их должников. Я убежден, что ты смеялась бы до слез, присутствуя при моих проповедях к крестьянам. Иногда я громлю их, Иногда забавляю их шуткою и заставляю их смеяться, минуту спустя я действую на их чувствительность и слышу и вижу, как плачут старики, тогда как молодежь остается твердокаменной. Через каждые четверть часа какой-нибудь крестьянин отделяется от всей группы и подходит положить на стол некоторую сумму денег, соглашаясь со справедливостью высказанных мною суждений».